Глава 1. Детство.
Если бы была возможность, я бы вернулась туда с удовольствием. Нет вопросов почему, так или иначе, поступают люди, не интересует особо отношение и вообще всё то, что внутри в голове у людей, интересует только то, что видишь своими глазами.
У нас была большая семья, для меня казалось самая лучшая. Любимая мама, которая каждый день готовила самую вкусную еду, а торты? Какие она готовила торты! Я больше никогда в жизни такие не пробовала. Она была очень красивая, высокая, стройная, светлые волнистые волосы и голубо-серые глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от настроения. Когда мама злилась, её цвет глаз становился, как дым зимой, такой темный и холодный, а когда она была доброй, что чаще всего бывало, глаза были небесно-голубого цвета и улыбка, словно солнышко.
Нас строго воспитывали, и мы действительно боялись родителей. Мама приучала к порядку с самого детства. Мы мыли полы на десять раз, до того момента, пока не будет разводов и не будет вымыт плинтус. На то время, это не был линолеум, пол был из листов ДСП, покрашенного в оранжевый цвет. Зимой, каждую субботу ковры выносились на улицу, обсыпались снегом и подметались начисто. Я не любила субботу из-за уборки, с тумбочек и шкафов вытряхивалось всё содержимое и мы со старшей сестрой Катюшей, могли по десять раз складывать всё обратно, пока мама не скажет, что ей нравится. Зато потом, когда вечером лежишь в чистой, уютной и пропитанной свежим запахом комнате, так сладко засыпаешь после бани на чистой кроватке.
С уроками у нас было всё, то же самое. Сначала уроки делались в черновике, потом отдавались на проверку маме. Если всё правильно, задания переписывались в рабочую тетрадь и снова отдавались на проверку. Из-за любой помарки, задания переписывались в новую заведенную тетрадь, вместе со всеми классными работами. Строго, но справедливо. Мы ведь думали, чем быстрее сделаем уроки, тем быстрее пойдем играть или гулять, торопились и за это и получали своё наказание.
Мама нас не ругала, она рассказывала вечером папе после работы. Если у него не было настроения, он мог нас выдрать ремнем, да и много зависело от того, что мы могли вытворить. Особо конечно не пакостили, знали, чем это всё черева-то. Чаще всего нас ругали за шум и за ябиднечество. Нам нельзя было жаловаться друг на друга, ибо после этого, мы стояли по разным углам без выяснения обстоятельств. Папа никогда не вдавался в подробности, кто прав, кто виноват, получали обе и одинаково. Была ещё одна супер фишка, ворчать в углу! Это так смешно сейчас вспоминать. Помню, стоим, переглядываемся с сестрой и под нос бурчим – «Больше никогда кушать не сядем», сестра отвечает: «Нет, никогда не сядем, и разговаривать с ними не будем», я – «Нет, не будем». Все эти переговоры заканчивались на том, что нам влетало по новой, за забастовку и ворчание. Сейчас конечно и правда смешно вспомнить, но тогда было обидно. После угла, мы сидели и рассматривали свои синяки от ремня, а ещё, жалели друг друга….
