Мэлрис эль-Алиэто
Струна сторожевого заклинания звенела так тихо и нежно, что я не сразу понял, что это – сигнал тревоги. Его можно было принять за отзвук мелодии, долетевший из музыкального зала, или движение воздуха, запутавшееся в шелесте ветра.
Но нет. Дрожала потревоженная нить сигнальных чар.
Оторвавшись от отчета, я позволил себе приподнять бровь: это кто к нам пришел, такой… талантливый?
Отпущенный отчет свернулся в свиток и окутался вязью защиты, как только нижний край листа из лунного шелка коснулся плотного округлого бока, замкнув контур.
Один, два, три… десять.
По коридорам Алиэто-оф-Ксадель по-прежнему не летела по тревоге стража.
Дежурный лейтенант не спешил ко мне с докладом о поимке злоумышленника.
Только тихо и, судя по всему, ощутимо лишь для меня, звенели сторожевые чары.
Определенно – талантливый.
Я убрал отчет, запер стол и потянулся к силе.
Нынешний гость, пожалуй, стоил того, чтобы на него взглянуть.
Сосредоточившись и очистив разум от посторонних мыслей, я шагнул меж Гранями[1] замка Алиэто-оф-Ксадель, Цитадели-над-Радугой, твердыни эль-Алиэто, правящего дома мира Улариэ, созвездия миров Лиэнатрэ.
Гость обнаружился у входа в сокровищницу – настоящую, а не официальную, что само по себе вызывало вопросы к Старшему над тенями – неведомым образом пройдя все кордоны охраны на пути ней и миновав замки внешних помещений.
Прикрытый пологом невидимости и шумоподавляющим щитом, он стоял лицом к глухой стене, сквозь фреску на которой уже проступили контуры створок тщательно замаскированных дверей.
Она. Она стояла.
Косой лунный луч и застывшая в нем тонкая фигура – длинная черная коса, положенная по штату всему женскому человеческому персоналу в Алиэто-оф-Ксадель, спускалась ниже узких бедер, а руки… Её руки танцевали. Жили своей жизнью.
Невесомые и прекрасные, исполненные гармонии движения сплетались в совершенный узор.
Застигнутая с поличным шпионка и потенциальная воровка не колдовала – она творила волшебство. И огонь творения, видимый не глазами, недоступный никому, кроме истинных детей Мироздания, сиял в ней нестерпимым жемчужным светом, пробиваясь сквозь кости и плоть озаренной гостьи, сквозь одежду и скрывавшие ее чары.
