Все имена, персонажи и события рассказа вымышлены. Любое совпадение с реально существующими людьми, объектами, событиями случайно. Текст представляет собой художественное произведение, автор оставляет за собой право не разделять взгляды и действия, которые так или иначе отражены в тексте.
Время есть река возникающего и стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо,но проносится и другое, и вновь на виду первое.
Марк Аврелий
Ее звали не Изольда, не Гвиневра и не Франческа.
Но, быть может, все эти женщины из далекого прошлого были лишь ее отражениями.
Однако, и она, как все эти дамы, ехала на встречу со своим будущим мужем… не королем, но ярлом. Правителем поселения, предводителем войска. Не настолько маленькой рати, чтобы подобной свадьбой можно было пренебречь.
И охранял ее храбрый воин – не рыцарь, потому что не было еще такого слова. Но в душе воитель был тот столь благороден, что его можно было смело назвать и понятием более позднего времени – джентльмен.
Ее звали Иоланда, его – Уилан.
Они путешествовали сперва по суше, затем – морем, на корабле. После им предстояло вновь пересечь верхом и пешком несколько земель – не откровенно враждебных, и все же, в лояльности этих странишек можно было и усомниться. Ярл, к примеру, сомневался. Уилан – нет. Он знал, что если придется, он отобьется и защитит королевну.
А она держалась с изумительной для женщины стойкостью. За все путешествие он не слышал от нее ни одной пустой жалобы, ни одного капризного требования.
Не женщина, а фея, думал Уилан. Неужто она не чувствует холода, голода, неужели ей жесткие доски кажутся мягче пуховой перины? Да она, должно быть, ведьма.
В чем-то он оказался прав. Но не во всем.
И решил понаблюдать за королевной.
Море потрепало их однажды – швыряло корабль, словно кошка дохлую мышь, играло, не жалея… Двоих матросов смыло в море. Уилан их не знал, и не печалился, Иоланде тем более не было причин грустить. Однако ж, воин нашел королевну на палубе, как только шторм унялся. Иоланда стояла, прямая, недвижная, будто статуя, вцепившись руками в борт, и смотрела в даль моря, стальную, остро взрезавшую край неба, подобно клинку. Ветер не шевелил ее длинную, перевитую серебристой нитью косу – слишком тяжела. Но вот подол легкого платья то и дело вздымал. И Уилан заметил, что ноги Иоланды стерты в кровь неудобными туфлями.