Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.
В. Маяковский.
Пятнадцать лет не был Захар в родных местах – трудился на Севере. Мелькали события, уезжали и приезжали люди, в бесконечной гонке за прибылью один рабочий план сменялся другим. Захар всё время бежал куда-то, спешил, чувствуя себя отстающим. Жизненная карусель кружилась безостановочно. Оглянуться не успел, а уж тридцать шесть стукнуло.
Однажды ему приснился сон, будто в транспорте едет. Маршрут длинный, незнакомый. Окна замёрзли, не видать ничего. Захар сидит и ждёт остановки. Наконец, двери распахнулись, и он вышел. Вышел и удивился: проехал нужную остановку. И проснулся.
Долго лежал с открытыми глазами, думал: к чему бы это?
Потом понял: правильно всё. Пятнадцать лет жизни проехал без остановок.
Дом свой вспоминал редко. И только после этого странного сна его сердце вдруг сжалось в тоске, на душе сделалось муторно, стало стыдно за себя перед родителями.
Захар плюнул на всё, взял отпуск и улетел в Пермь – там с некоторого времени стали жить его родители, переехав к старшей сестре.
После недели, проведённой в большом шумном городе, его потянуло в родной посёлок, где он родился и прожил до призыва в армию.
В первый же день Захар отправился к большой скале, выступающей над высоким обрывистым берегом. В детстве он любил проводить время на этом удивительном месте. Природа создала здесь ровную площадку, на которой подолгу задерживались и художники, и фотографы, и влюблённые парочки. Всех зачаровывала открывающаяся панорама.
Густо поросший молодой пихтач прикрывал уступ, и Захар не сразу разглядел на нём женщину.
Она сидела на корточках, обхватив колени руками, наклонив слегка голову и смотрела на бурлящую внизу реку.
Словно магнитом потянуло Захара к ней, а сердце вдруг гулко заходило в груди.
Он спустился с вершины косогора к уступу, женщина поднялась и обернулась.
– Татьяна?! – воскликнул Захар, узнав в ней ту далёкую и размытую в памяти шестнадцатилетнюю девчонку. – Вот так встреча!
– Смотри-ка, узнал, – произнесла Татьяна буднично, словно и не разделяло их время в пятнадцать лет, и рассмеялась бархатистым смехом.
