18 МАРТА 1990 ГОДА, БОСТОН
Дороти сидела в салоне красного «Доджа Дайтона», закинув ногу на ногу и барабаня пальцами по колену. За рулем был Роман. Прильнув к водительской двери, он высунулся в окно и окинул внимательным взглядом темные улицы города.
Сидеть в машине было не слишком-то приятно. Воздух был спертым, и в нем отчетливо ощущался застарелый запах картошки фри и бензина. Обогрев они включать не стали, и сквозь щели в окнах внутрь проникала прохлада, от которой кожа покрывалась мурашками.
А еще в машине не работало радио. При желании можно было послушать только кассету с синглом Полы Абдул «Хладнокровный»[1], которая стояла в магнитоле. Но за последние дни они включали ее уже раз эдак пятьдесят.
«Он – хладнокровный змей», – пронеслись у Дороти в голове слова песни. Кажется, она даже начала напевать ее вслух, потому что Роман метнул в нее раздраженный взгляд.
Она опустила взгляд на электронные часы на приборной панели и не отводила его, пока «01:18» не превратилось в «01:19».
Потом взглянула на отражение улицы в зеркале заднего вида. В доме в нескольких метрах от них устроили шумное празднование по случаю Дня святого Патрика, но большинство гостей уже разошлись. Последние двадцать минут дверь оставалась плотно закрытой. На улице было пусто. Асфальт поблескивал после недавнего дождя.
Сердце у Дороти застучало быстрее. Она вдохнула – глубоко и неторопливо, но невольно содрогнулась от запаха картошки фри. А потом потянулась к двери.
– Пора.
Роман окинул ее оценивающим взглядом.
– Сперва усы приклей.
Дороти повернула зеркало, чтобы лучше видеть свое отражение. Искусственные усы, которые она приклеила над верхней губой, были частью маскировки, но они так и норовили отвалиться.