– Мама, одумайся! Это какое-то безумие! – возмущенно воскликну я, наплевав на косые взгляды посетителей кафе.
Интересно, почему именно в моей любимой кофейне она решила сообщить мне это пренеприятнейшее известие? Видно надеялась, что я постесняюсь устроить скандал публично. Ну что ж, она ошиблась – не постесняюсь.
– Полина, сядь, – настояла мама, смущенно оглядываясь по сторонам. – Откуда столько эмоций? В конце концов, это моя жизнь и моё личное счастье. Ты девочка взрослая и должна понять.
– Понять? Сейчас тебе удобно рассуждать о моей взрослости. А когда именно я повзрослела, мам, не подскажешь? А я скажу: четыре года назад, когда соскребала тебя с пола, пока ты отходила от этого развода! Пока я самостоятельно покупала продукты и готовила нам еду, бесконечно выслушивала тебя и утешала, прятала бутылки с вином, а потом шла делать уроки, чтобы мою несчастную мамочку не тревожили по поводу моей успеваемости. Хорошо, что по суду нам достался дом и какие-то деньги, на которые мы могли жить, пока ты выпала из своей жизни и жизни своего ребёнка.
– Ты утрируешь, – отмахнулась мать, поправив свое блондинистое каре и уставившись в окно. – Да, я переживала, потому что любила. Прошло время, я научилась жить без него, но эти чувства по-прежнему сильны и, как оказалось, Юра тоже всё ещё любит меня.
– Где ты только его нашла на свою голову? – прошипела я, отпивая ледяной хорнет.
– Столкнулись на вечеринке по поводу открытия ресторана на Пушкина, в котором я оформляла летнюю террасу.
– А он что там забыл?
– Он главный инвестор проекта.
– Ну конечно, кто бы сомневался, – скривилась я.
Мы вернулись домой в тревожном молчании. Я поднялась на второй этаж и заперлась в своей комнате. Подошла к тумбочке, достала шкатулку и уставилась на блистеры недопитых транквилизаторов. Годны еще пару месяцев, в крайнем случае… Нет! Захлопнула крышку. Я не для того два года ходила на психотерапию, чтобы вернуться к таблеткам.
За что мне всё это?! Клан Амурских вновь намерен испортить нам жизнь? Мне казалось, что я избавилась от этой ярости и немыслимой жажды мести, но стоило показаться призраку этих рыжих мерзавцев, как меня вновь накрывает такой ненавистью, будто прошло не четыре года, а четыре дня.
