Вздохнув, набрала номер мужа. Он ответил сразу, хрипло заорав, будто спросонья:
– Где ты шляешься, паршивка! Из дому выгоню, узнаешь тогда!
У Галины немедля задрожали руки, и в животе холодной змеюкой свился страх. В самом деле, что же она наделала! Но почти сразу опомнилась. Не будет она больше его бояться. И угрозы эти глупые ей не страшны!
– Ты меня уже выгнал, я и ушла, так что можешь больше не пугать.
– Что за дурь? – он поразился. – Васька тут молол какую-то чушь, что ты мол ушла, потому что тебя никто не любил и не берег. Так ты в самом деле сбрендила?
– Я просто ушла, по твоему приказу, между прочим.
– А ну-ка давай живо возвращайся! – не терпящим возражения тоном скомандовал он. – Или смотри, поменять тебя не проблема!
– Меняй, кто против-то? – устало согласилась она.
– Да на твое место очередь из баб стоит! – сердито хохотнул он. – А ты вот ответь-ка, какое ты право имела мою лучшую корову продавать?
– Корова моя, а не твоя, – спокойно возразила она. – Мне ее моя мать пару лет назад телкой отдала и сказала, что это только мне. Она это сделала при свидетелях, так что присвоить ты Мурку не сможешь, и не надейся.
Михаил опешил.
– Вот ты как заговорила, женушка? Ну так считай, что ты мне больше не жена!
Галина иронично хмыкнула.
– А я ей и не была никогда, ты мне об этом постоянно толмил. Ты же на мне не женился, в ЗАГС не водил, свадьбу не играл. Я, по сути, только мать твоих детей, этакая кобыла-производительница. Спасибо, что хоть на себя их записал, не надо отцовство через суд устанавливать, как делала Милка Воронцова. – И решительно приказала: – А вообще не звони мне больше! Как коров обихаживать, тебе Васька расскажет. Если, конечно, продавать их не вздумаешь. Тяжкое это дело – скотину держать. Вряд ли вы там всем кагалом справитесь. Лучше все распродай да деньги на свой счет положи, как всегда.
Как она и думала, в мужике тут же взыграл дух противоречия.
– Из-за того, что какая-то тупая баба решила дурной свой нрав показать, ничего я продавать не буду, не надейся.
– Дело твое. Но больше мне не звони, я все равно отвечать не буду. Надоело мне твое оплевывание терпеть. Все! – и она решительно отключилась.
