Тайрел
Удар сердца. Еще один. Еще.
Воздух застрял в горле удушливым комом. Не вздохнуть. Кровь ударила в виски. Затянула взгляд алой пеленой.
Струйками по щеке.
Щекотно.
Липко.
Солоноватый привкус металла на зубах начал раздражать.
Но он был рад всему, что с ним произошло. Боль приводила в чувство. Не давала скатиться во Тьму.
Тайрел закрыл глаза и тут же открыл вновь. У него осталось мало времени. Ужасно, отвратительно мало.
Он взглянул в узкое окошко тюремной камеры на багровую луну, которая уже почти вошла в полную силу, и стиснул зубы.
Цепи затрещали, когда он с силой рванул руки в разные стороны.
Металлические звенья посыпались на пол с тонким жалобным звоном. Ржавый браслет треснул и полоснул по коже, оставив глубокую кровоточащую рану, идущую вокруг запястья.
Проклятье!
Кровь полилась на ладонь, закапала на пол. Ее уже было слишком много.
– Отлично, – зло фыркнул мужчина и снова перевел взгляд на маленькое окошко под потолком.
В свете алого диска ему чудились ненавистные глаза. Узкие, яркие. Смеющиеся.
– Ничего. Всего лишь царапина. Не думай, что это меня остановит. Не думай… – прошептал он в пустоту.
Все это по большей части должно было успокоить его самого. Но мало помогало. Тайрел знал, что с такими ранениями в Сумеречный мир лучше не соваться. Но разве у него был выбор?
Он не мог себе позволить провести здесь еще месяц. Через неделю назначена его казнь. А значит, бежать нужно сегодня. Сейчас. В День багряных звезд. Другого шанса не будет.
Именно сегодня в жилах обманчиво послушно пульсировала нечеловеческая сила. Этим нужно было воспользоваться.
Тайрел разорвал цепи, сковывающие ноги, и ринулся к стене. Там, за двадцатисантиметровой кирпичной кладкой, начинался обрыв, а за ним – скалы и бушующее море внизу. А сама кирпичная кладка была заговорена таким образом, что ни один некромант или демонолог не мог воспользоваться магией в этих стенах.
Туманная империя крепко сторожила своих преступников.
Но Тайрел не был адептом темных искусств.
Он был гораздо, гораздо хуже любого из них.
Положив руку на камень, закрыл глаза. Где-то поблизости в черном небе раздался звонкий, слишком громкий для птицы крик.
