Эйлин/Есения
«Вам некуда деваться…»
Слова Кадана Гарда словно бы что-то подожгли во мне. Раскалённая кровь хлынула по венам, и на миг мне показалось, что моя кожа сейчас просто расплавится.
– Это мы ещё посмотрим! – выдавила я, глядя в упор на Кадана, который, кажется, получал удовольствие оттого, что я оказалась в столь сложной ситуации.
Не безвыходной – нет! – хоть так и могло показаться на первый взгляд. Выхода, как говорят, нет только из гроба.
Двэйн всё так же держал меня за руку, осторожно гладя большим пальцем узор на запястье. И вдруг вскинул на меня взгляд, как будто почувствовал, что я нагреваюсь.
– Смотреть тут не на что, лиэса О’Кин, – возразил сын бывшего Привратника. – Не вы устанавливали такие порядки, не вам их отменять. К тому же теперь я запрещаю вам работать на дорха Ардера!
– Да с чего это вдруг? – воскликнула я. – Может, вы ещё и запрёте меня? Кажется, вы слишком много на себя берёте, дорх Гард!
– Дорх Гард точно слишком много на себя берёт, – согласился Двэйн, с угрозой во всём своём облике поворачиваясь к нему. – Может быть, он, конечно, не знает. Да и вообще не задумывался над этим, ведь он был занят погоней за призрачной леотой… Но между нами с лиэсой О’Кин заключен договор. И договор этот скреплён магической печатью. Может, вы изволите поразмыслить, что это значит?
Кадан помрачнел, стиснув зубы. Возразить ему на этот раз было, похоже, нечего. Как и не над чем было размышлять.
– Молчите? – удовлетворённо уточнил претемнейший. – Вот и молчите, это очень правильная тактика. Так вы меньше будете походить на идиота. Потому что любой договор двух сторон, а особенно завязанный на магии, не может расторгнуть третье лицо. Коим вы и являетесь.
«Третьим лишним лицом», – с явным торжеством поддакнул Гугл.
Он пролетел над головой Кадана и – мне не показалось! – всё же сбросил на него свой птичий «снаряд». Правда, магу повезло, что тот был не материален, а потому, вспыхнув огоньком, погас, даже не долетев до его плеча.
Впрочем, Кадан почему-то взглянул вверх, будто что-то ощутил. Правильно, бойся! Я сама макну твои любимые туфли в ночной горшок – при таком-то скверном поведении!
