Двадцать седьмое цветеня, в день возвращения Алой Кометы
Я смотрел на изящную девушку перед собой и представлял, как подхожу ближе. Протягиваю руку. Касаюсь нежной кожи лица. Провожу большим пальцем по скуле, спускаюсь к впадинке на шее, под которой бьётся пульс. А потом с хрустом эту шею ломаю! Боги, какое наслаждение! С каким удовольствием я бы прибил эту наглую, беспринципную, алчную мерзавку!
– Повтори то, что ты сказала, – зло потребовал я, подступил ближе и посмотрел сверху вниз так, чтобы она подавилась своими требованиями и убралась подальше из Альтарьера.
Да как она посмела?!
Но вместо того, чтобы сжаться в комок под моим взглядом, она вздёрнула подбородок и посмотрела с вызовом. Дрянь! Какая же нахальная дрянь!
А как бесила её причёска! Нет, такого я ещё не видел. Это отвратительно! Это должно быть запрещено на законодательном уровне! Женщины не имеют права стричься под мальчиков, потому что это сбивает с толку! Смотришь на неё – и кажется, что это деревенский пацанёнок в одежде с чужого плеча. А потом цепляешься взглядом за спелые, сочные губы, за обтянутую тонкой застиранной тканью стоячую грудь, и мысли в голову лезут… дурные!
Нет, срочно в бордель. Хотя какой мне теперь бордель с этой аурой? Только сеанс отчаянного рукоблудия… До чего я себя довёл, если начинает возбуждать одетая в обноски и стриженная под обувную щётку нахалка с деревенским говорком? Ещё немного, и у меня начнёт, как у Эрика, мозги отшибать.
Я зачем-то представил, как стаскиваю с этой нахалки брюки, укладываю грудью на стол и отвешиваю несколько смачных шлепков по белой попе, затем хорошенько наказываю за наглость очень приятным способом, после чего она страстно шепчет: «Это лучшее, что случалось в моей никчёмной жизни! И да, я с удовольствием подпишу отказ от притязаний на наследство Синвера Альтара».
Даже не знаю, какая фраза порадовала бы сильнее.
Я постарался сосредоточиться на том, чтобы надавить на алчную мерзавку взглядом посильнее. Вместо того чтобы отступить, она сжала кулаки, шумно сглотнула и выпалила уже в который раз:
