Я жива. Это моя первая мысль после того, как я прихожу в себя после случившегося. Мне страшно и больно открывать глаза, но я заставляю себя это сделать. Из моих губ вырывается безмолвный крик, когда я смотрю на ссадины и порезы на своём теле.
Синяки и следы от его пальцев безобразно «украшают» почти каждый сантиметр моей кожи. Мне хочется кричать и звать на помощь, но я знаю, что это бесполезно. Меня никто не услышит. Все разбежались. И все оставили меня одну.
Сквозь опухшие от слёз веки, пытаюсь разглядеть, в какой из комнат я нахожусь. Его здесь нет, но я понимаю, что это ненадолго.
Закусив губы, пытаясь сдержать боль и унижение, я пытаюсь взять себя в руки и придумать хоть что—нибудь, чтобы выбраться отсюда. Но мне тяжело даже встать.
– Помогите… Помогите мне, – хриплым, полным отчаяния голосом шепчу я, обрастая жалостью к самой себе.
Когда я набираюсь достаточно сил, чтобы начать двигаться, вздрагиваю от шагов, которые раздаются за противоположной стороной двери. Он возвращается, и меня начинает трясти от всепоглощающего страха.
Мне хочется убежать, залезть под кровать, спрятаться или же стать невидимой. Хочется сделать хоть что—нибудь, чтобы это снова не повторилось.
Но я боюсь, что уже слишком поздно, и когда он заходит, я просто обхватываю себя руками и зарываюсь лицом в колени, чтобы хоть как—то скрыться от него.
– Ты боишься меня? – раздается его грубый голос, словно сквозь вату, и я понимаю, что он подходит ко мне ближе.
Я выгляжу жалкой и бессильной. Я такая и есть.
– П—п—пожалуйста. – Мой шепот, звучит как мольба. – Не надо. – Приоткрываю веки, чтобы взглянуть на него снизу вверх, и он наклоняется надо мной так, что я чувствую запах виски, которого он слишком много выпил.
– Почему ты не понимаешь, что я хочу, как лучше, милая. – Я чувствую его руку на своем подбородке и вздрагиваю всем телом в порыве желания одернуть его пальцы. За это он сжимает мой подбородок и поднимает его, заставляя меня посмотреть ему прямо в глаза.
