Стены дома сотряс голос отца. Я стояла на пороге, ожидая, пока на мою голову свалятся нравоучения: папа узнал, что я снова покидала наш городок, невзирая на его запрет.
***
Родители часто занимались делами общины, что предполагало их постоянное отсутствие. В такие дни меня оставляли дома под присмотром старейшин. Как сделали они это и вчера, несмотря на то что на днях мне исполнилось восемнадцать лет. Но мои няньки, привыкшие вовремя ложиться спать, после полуночи утрачивали способность держать все под контролем. Поэтому я в очередной раз воспользовалась этим шансом и с друзьями сбежала за стены общины. Для этого у нас была своя тайная лазейка, заросшая плющом. Эта дыра в стене осталась еще со времен последней битвы с торайдами.
Маленький камешек полетел в окошко второго этажа дома вандери. Я всегда так делала, чтобы позвать Богдана. Этот рыжеволосый зануда не особо любил вылазки, но иногда ходил с нами. На вид ему было около двадцати лет, но мне казалось, что он уже давно перерос этот возраст: ему ничего не было интересно, кроме лежания на кровати. А, возможно, его душа на самом деле была старше. Богдан был вандери, но не рассказывал о себе и о своей жизни по ту сторону. Зато в подробностях любил говорить о том, как интересен и разнообразен мир, в котором он родился.
– Чего так долго? – возмутилась я, увидев запоздавшего друга на пороге дома.
– Может, без меня сходите? – ответил друг, потирая сонные глаза.
– Что ты ворчишь как старейшина? Пошевеливайся, – потянула я его за собой.
Мы с Богданом, обходя стороной освещенные улицы, добрались до бреши в стене, где нас уже ждал Владислав – будущий хранитель. Вот он всегда был со мной заодно. Наши с ним характеры были похожи. Я всегда восхищалась его родителями – Марго и Егором. Владик же пошел в них и был сильным и веселым парнем. Но иногда он бесил меня своей непосредственной прямотой.
По темной лесной тропе мы втроем добрались до окраины соседней деревни, где веселье было уже в самом разгаре. Местная молодежь собралась в заброшенном доме и отмечала последние летние дни. Деревенские никогда не считали нас изгоями только потому, что мы жили обособленно, но людское любопытство иногда выливалось в конфликт. Мы спокойно сидели на лавочке и болтали с ребятами, когда на нас обратил внимание подвыпивший парень: