– Принимай товар, Пророк!
Грубый, но, слава Богу, хотя бы чистый мешок сдернули с моей головы.
Дергаться и орать я не стала.
К чему? Позориться только.
Понятно же, поговорить привезли. Для начала. Как минимум.
Дверь за спиной хлопнула. Мои курьеры исчезли.
Я прищурилась от яркого дневного света.
Хм…
Ухоженные мужские пальцы медленно раздавили панцирь здоровенного ярко-красного рака. Ммм, с лимончиком и укропом сварены.
Такие и я люблю.
А вот обладателя этих рук – не очень.
Дрожь от страха против воли прокатилась по телу.
Он сидел напротив. В полуметре буквально.
– Божко Илья Вадимович, – я дернула головой. Откинула растрепавшиеся волосы назад. – Тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения. Статья сто пятая Уголовного Кодекса Российской Федерации. Часть вторая, пункт «ж», пункт «к».
Пророк даже не пошевелился.
Как и я, спокойно сидел. Ел раков и разглядывал меня.
И от этого его спокойствия меня морозом продрало. Я его помнила. И то, кем его считали – тоже.
А жаль.
Красивый же мужик. Породистый. Я бы даже сказала, супер-секси. Встреться мы с ним по другую сторону моей работы – может, я бы и запала.
Ну, как минимум – обратила бы внимание на пару разочков.
Ровно как и пять лет назад. Когда в последний раз видела его в СИЗО. А сейчас он стал гораздо брутальнее и злее.
Я этого не понимать не могла.
Шутка ли, с самого универа карьеру в прокуратуре оддолбить?
Только вот нахрена ему я?
Пророк бросил распотрошенный панцирь на тарелку. Вытер пальцы о салфетку и медленно поднялся.
Ого.
Как будто даже еще больше стал. Возмудел что ли, на государственных харчах?
Терминатор.
Меня две надо, чтобы ему от плеча до плеча встать.
Обстановка явно перестает быть гостеприимной.
– Настя, Настя, – он засунул большие пальцы в карманы джинсов. Обошел журнальный столик, перед которым сидел и подошел ближе. – Подари нам счастье, да?
Я фыркнула.
Боже, какая пошлость. Даже не смешно.
Но охота скалиться как-то моментально пропала.
Пророк встал прямо передо мной. С его ростом и моей полускрюченной позой на деревянной табуретке, я носом утыкалась ему прямо в пах.
– Помнишь меня, милая?
