Мать писала, что от прежде цветущего села Васюкино, не осталось буквально ни кола не двора. Они с отцом жили на государственную пенсию, доживали. Молодежь вся состояла из одной верующей многодетной семьи, вернее двух, если считать семью местного попа. Но ни те не другие, по мнению мамы не могли составить дочке кампанию. «Родители не в себе, а дети малолетние. Да и те вырастут- вылетят из гнезда в города»,– писала мама в письме. Меня сильно впечатляли эти письма. Когда комендантша, приносила в комнату мятые конвертики, ожидая за срочность копеечку, сердце в груди вспархивало. Настоящие письма! Девочки из общежития нашего Политехнического университета, приходили смотреть на диво, крутили в руках, фотографировали на телефоны, а подружка моя, Леночка, просила отклеить для нее марочку. Такие теплые были эти письма! Внутри листик из школьной тетрадки в клеточку, весь исписанный мелким неровным маминым почерком. Такие письма я получала все пять лет своей учебы в городе. Я любила их трогать, гладить, плакать над ними, любила их как свою мать. Даже больше, чем мать, оставленную в деревне казалось давным-давно. В письмах она была разумна и осторожна в словах, заботлива и вежлива. В письмах она говорила на разные темы, которые не касаются моих несовершенств. Издали мама любила меня больше, потому что писала письма не мне, а той дочери, которую бы хотела видеть и какую себе представляла в мечтах. Отец никогда не писал. Лишь каждый раз передавал через маму приветы. И на каждой новогодней открытке и цветной телеграмме «С днем рожденья!» в конце витиеватого маминого поздравления, стояла неизменная подпись: «Целуем, мама и папа». На пятом курсе, мама писала, что скучает, но домой не ждет. «Оставайся, дочка, после учебы в городе! Не хочу, чтобы ты влачила такое же скучное существование, как твой брат! Ты умница, сделаешь карьеру, замуж выйдешь! А у нас тут нет достойной пары для такой красавицы».
Канули в лету институтские распределения. Отучилась – и свободна, как птица. Вот Бог, а вот порог! Ищи работу, где знаешь, как умеешь.
