- Что ты тут делаешь? - входя в номер своего отеля, дверь которого оказалась открытой, я застываю на пороге.
Сердце ухает вниз и, кажется, пробивает пару этажей - никакие бетонные перекрытия не остановят такую силу.
У моей кровати, к счастью, аккуратно застеленной - видимо, горничная уже приходила, стоит мой бывший муж.
Как ни в чем не бывало.
Как будто имеет полное право здесь находиться.
И, более того, смотрит на меня в упор с претензией - даже, я бы сказала, угрозой - во взгляде серых глаз. Хотя это у меня должны быть претензии к нему за то, что он вскрыл дверь моего номера.
Вряд ли его кто-то впустил. Это приличный отель, и здесь не пускают кого попало в чужие номера.
Даже если "кто попало" - это известный футболист, звезда столичного клуба Артем Дубровский.
- Что тебе нужно, Артем? Зачем ты пришел? - вновь спрашиваю, опуская сумочку на кресло неподалеку от двери. - Уходи, пожалуйста. Я устала и хочу отдохнуть.
- Когда ты собиралась мне сказать?
- О чем? - не понимаю я.
Точнее, делаю вид, что не понимаю. Я очень хочу не понимать. Потому что то, о чем я подумала в первую же секунду, как увидела его, хуже, чем любая другая причина.
В сто миллионов раз хуже.
"Только не это, пусть он не знает. Пожалуйста", повторяю про себя как мантру.
И в этот момент мой глаз цепляется за фотографию в рамке, стоящую на прикроватной тумбочке.
Все внутри меня холодеет, буквально покрывается коркой льда.
О, Боже! Как я могла оставить ее тут?!
Зачем, вообще, достала ее из чемодана?.. Зачем привезла с собой?..
Когда наши глаза снова встречаются, я нервно сглатываю, но комок в горле не исчезает.
- Об этом, - едва заметно качает он головой на фото.
Там я с моей дочерью.
Нашей дочерью...
Я отвожу взгляд - никогда не была хорошей лгуньей, а врать, глядя в глаза - это особый вид искусства, которому почти невозможно научиться.
- Кто это? - спрашивает Артем.
- Моя дочь, - отвечаю с вызовом, на этот раз уверенно встречая его взгляд.
Я тренировалась, и я смогла.
- И сколько лет твоей дочери?
"Ровно на двадцать пять меньше, чем тебе, Дубровский…" некстати проносится мысль, а вслух я отвечаю:
