Мы так привыкли носить маски
перед другими, что в конце концов
стали носить маски даже перед
собой.
Ларошфуко
Как трудно смотреть вслед веку ушедшему, веку двадцатому. А он все быстрее и быстрее бежит от тебя и уже не оборачивается, уже не зовет туда, где песни под гитару, где ночные костры, где романтика еще витает в воздухе, где ромашки и васильки – в засеянных хлебами полях, и во дворе дети играют в футбол и классики, и где царит дух несокрушимой веры в добро и справедливость.
Пришедший на смену ему век двадцать первый своим стремительным локомотивом снес устоявшееся мировоззрение поколения, вынесшего на своих плечах «прожектор перестройки», грязь вещевых базаров с мельтешащими повсюду вьетнамцами, и вытащившего страну из разваливающегося фаэтона экономической стагнации в летящую ракету рыночных отношений, запугав весь мир философией «новых русских» и неизбежностью предстоящих трансформаций физических, ментальных и духовных.
В этой безудержной гонке все отчетливее становится понятно, что, сколь не велико желание мужского племени сохранить за собой первенство и доминировать во всех жизненных аспектах, рассчитывая исключительно на маскулинные признаки физической силы, но именно женщина является идейным вдохновителем и генерирующим лидером, определяющим дальнейшее развитие цивилизации.
А что же принес этот двадцать первый?
Мы попали в клещи постоянных стрессов. Вся наша жизнь – сплошные неприятности, которые мы пытаемся самозабвенно и с упорством идиота преобразовать в позитивные события. При этом мы себя уговариваем и отчасти само переубеждаемся в том, что жизнь прекрасна и удивительно хороша.
Полагаясь на собственный опыт и не учитывая опыта находящихся в нашем окружении человеческих особей, не говоря уже о знаниях, доставшихся от веривших в светлое будущее предков, мы до одури внушаем себе, что поступаем правильно и то, что именно так и надо жить. А мимо движутся потоки дымящего выхлопными газами транспорта, заполонившего все улицы и проспекты, поселившегося на огромных просторах стран и континентов, вытесняя жалкого и обреченного на вымирание человека, который уже давно потерял свой основной отличительный признак, когда-то называющийся «гомо-сапиенс».
