1. ПРОЛОГ
— Исабель! — раздался на весь дом оглушающий визг мачехи и последовавший за ним слоноподобный топот.
Я прикрыла лицо книжкой по стихийной магии и на всякий случай отсела подальше от прохода. Ой, чувствую сейчас будет…
Дверь распахнулась так резко, что почти слетела с петель, а на порог шагнуло само Зло во плоти - читать, как моя мачеха, графиня Лотбрэк. Ее лицо все раскраснелось, как у вареного рака из закусочной неподалеку, волосы были всклочены, а пальцы - скрючены, будто лишь данное отцу обещание позаботится обо мне удерживало ее от того, чтобы не задушить меня сию же секунду.
— Исабель! Что ты, паршивка, сделала с задом князя Оэн?! — казалось бы, ее гнев уже достиг наивысшей точки, но когда она увидела в моих руках книгу, то аж вспыхнула. — Ну-ка положи эту ересь и больше не смей ее никогда брать! Люди не должны заниматься магией! Твоя цель - выйти замуж за демона, сколько раз тебе это повторять?!
Мачеха кинулась на меня, намереваясь вырвать учебник из моих рук, но я тут же сотворила легкое заклинание левитации и отправила книгу к трехметровому потолку.
К слову, там уже кружились учебники за первый курс по воздушным потокам, «Введение в монстрологию», «Справочник существ Пучин», «Прикладное пособие стихийного мага» и остальное «святотатство» по версии графини Лотбрэк, которое никак не должно быть в ее доме.
— А что могла с ним сделать обычная человечка? — усмехнулась я, не в силах скрыть своего торжества. — Он ведь сильный и могущественный демон, но даже не смог уклониться от простенького огненного заклинания.
Этот гад заслуживал не просто подожженного зада, вечность бы ему в огне гореть! Я многих «женихов» поведала на своем недолгом веку, но с князем Оэном мачеха превзошла саму себя - мерзкий, жирный, старый, воняет от него, как от трехсотлетнего немытого грифона, и - как будто всего этого было мало - он каждый раз пытался ущипнуть меня за бедро!
Да у меня руки чесались из него демоническую котлету сделать, так что пусть еще спасибо скажет, что я в последнюю минуту заклинание успела исправить!
Мачеха позеленела, потом побелела, и вдруг отвесила мне хлесткую пощечину. Щеку обожгло тысячью ядовитых иголочек.
