Выслушайте меня. Вам не надо отвечать мне – только услышать. Я наношу Вам рану прямо в сердце, в сердце Вашей веры, Вашего дела, Вашего тела, Вашего сердца.
Марина Цветаева
Письмо к амазонке
Интерес к нам обострился в XII веке. В первую очередь это было связано с Крестовыми походами. Но и до того времени тема блуждала из уст в уста в форме сказаний, поверий и легенд. Не обошло нас своим высоким вниманием и Святое писание.
Мы привлекали внимание на собраниях, на игрищах, во времена войн. Мы услаждали взгляды и вызывали желание из века в век. Мы разжигали страсть женатых и чистых, юношей и стариков, воинов и монахов. И многие делали вид, что избегают нас. Потому что плотское желание, прорывающее все границы, все рамки, все устои и все каноны – есть грех.
Мы возбуждали желание и использовали его в качестве энергии на то, что иногда называли чудом. Но лишь неприглядная сторона нашей деятельности доступна обывателю. Лишь её канон без смущения выставляет напоказ. О том, что мы – костыль истории, гарант выживания, спасители и регуляторы, – знают единицы.
Случалось, мы проживали свой век невинными девами. А находя любовь, мы могли потерять её так же, как и любая другая женщина. В этом мы схожи. В этом и многом другом, что не касается чистой, незамутненной, невысказанной мысли. Желания. Силы. Власти.
Я стояла с поднятыми руками в кабинете маммолога. Ощупав обе груди, он сжал сосок и посмотрел в глаза.
«Это врач» – сказала я себе. Пришлось повторить это несколько раз: «Это врач. Это не молодой мужчина. Это врач».
– Насколько у вас регулярна половая жизнь?
Я чувствовала, как холодно тут. Я уже надела лифчик и футболку, но согреться не могла.
– С какой регулярностью?..
– Я поняла вопрос, – перебила я, всем видом показывая, что не собираюсь отвечать.
– У вас небольшая мастопатия. Совершенно не стоит беспокойства. До тех пор, пока не будет каких-либо болей, не думайте о ней. Зачастую, она рассасывается, если наладить свою половую жизнь. Нередко исчезает совсем после родов.
– Вы ничего мне не пропишите?
