Скрывшись от кота за толстой светской газетой, я с наслаждением вдохнула аромат свежезаваренного чая. М-м-м! Совсем чуть-чуть мяты, листья смородины, корень валерианы. Этот рецепт я назову…
"Лапками котика"? "Кошачья мечта"? "Почувствуй себя котом?"
Нет, последнее, пожалуй, слишком. Вдруг посетители взаправду решат, что чай превратит их в четвероногое? Я, конечно, опытная ведьма, но специализируюсь на зельях и чаях. С щепоткой волшебства, не без этого. Но все исключительно в рамках закона.
Мы же тут законопослушные, с сертификатом качества.. допуска.. разрешения. Тьфу! Забыть бы эту бюрократию как страшный сон. Сколько мук пришлось испытать, пока мне не разрешили открыть свою чайную. Не счесть! Зато теперь я была здесь полноправной хозяйкой. И жить, и спать, и чай продавать, и даже немного подрабатывать сводницей.
– Сима-а-а… – заныло пушистое создание по ту сторону газеты. – Дай лизнуть, а?
– Нет!
Спустила обиженно сопящего кота на пол и в оправдание погладила по белой шерстке.
– Тебе нельзя, ты и так у меня спокойный, рассудительный. Какой чай изобрел!
Это была чистая правда. Пока я смешивала ингредиенты для новинки месяца, Каспер тырил из верхнего шкафа валерианку. Не рассчитал с балансировкой, и несколько капель упало прямо в мое экспериментальное варево.
– Не напоминай о провале, – пропыхтел кот.
За три года он сильно вырос. Из маленького едва живого котенка, которого мне подкинули на порог и который первые месяцы походил на привидение, превратился в крупного пушистого кота. Еще бы, с ведьмой поживешь – и не в того превратишься!
В темном углу послышался тяжелый вздох. Это Вениамин снова поднял в углу вековую пыль. Всё никак не свыкнется с новым обликом. А я говорила, не трожь мои зелья без названий. Когда-то сварила, а подписать забыла.
– Я был длинной, энергичной метлой… – начал свою заунывную песнь Вениамин. – А стал вялым, обрюзгшим веником…
– Ой ли, велика потеря, – фыркнул кот.
Я выставила пальчик вверх.
– Зато теперь мы знаем, в какой бутылке находится зелье увядания. Надо искать плюсы.
– Во вселенной нет справедливости, одни печали… – протянул Веник.
