Сейчас, у меня есть все, что может пожелать любая школьница: я капитан группы поддержки, мой парень – секс-символ школы, все девчонки мне подражают, пытаясь выглядеть так же как я, говорить то же, что и я, все хотят дружить со мной, попасть в мой узкий круг. А ведь так было не всегда… в любом случае смысл думать о прошлом, когда надо жить и наслаждаться настоящим. Как говорит моя подруга Лорен: «Бери от жизни все и довольствуйся пока можешь», т. е. пока лучшая.
Мы с подругами живем в одной съемной квартире, неподалеку от школы. Я перебралась к Лоран и Лиз через две недели, после нашего с Гари приезда в Лос-Анджелес. Гари – это мой отец. Однако, наши отношения трудно сейчас назвать отношениями отца с дочерью, несмотря на то, что он полностью обеспечивает меня: дал банковскую карту и даже подарил машину. Он занимается международными перевозками, и поэтому иногда ему приходиться летать в Аризону. Что до меня, то я желаю забыть об этом месте, как о страшном сне и никогда туда не возвращаться, слишком горькие воспоминания. Единственная вещь, которую я забрала с собой в Лос-Анджелес – мой любимый персидский ковер, который сейчас лежит в моей комнате. Хотя, наверное, зря я это сделала, он тоже служит напоминанием о прошлых днях моей жизни…
Воспоминание:
– Хватит Ник, не могу больше! Ты хочешь защекотать меня до смерти? – я умирала со смеху, лежа на ковре.
– Мишель, дорогая, ну отвлекись! Хватит уже читать. Ты с такими темпами, скоро вообще зачахнешь! – пробурчал Ник, пытаясь вырвать у меня книгу.
– Ник, а Шекспира, кто, ты будешь сдавать за меня?! – ответила я с сарказмом.
– Крошка, забудь ты, наконец, про Шекспира, мир – это не только учеба! Тебе нужно отвлечься, и я даже знаю, как мне тебе в этом помочь, – растягивая слова, усмехнулся Ник. О, боже! Я почувствовала его губы на своей шее, ммм… как же приятно… Мишель, соберись. Не поддавайся. Контроль, контроль,
– Контроль.
– Детка, забудь о нем, просто наслаждайся, – улыбается он моей любимой улыбкой.
– О нет! Я сказала это вслух?! – рука Ника охватила мое бедро и начала выводить на нем круговые узоры, другой рукой он зарылся в мои волосы, а его губы плавно перешли от шеи к мочки уха. Здесь, я уже не выдержала, и тихий стон сорвался с моих губ. Руки и ноги стали жить уже своей жизнью: отбросив книгу в сторону, (как, впоследствии, оказалось в камин, бедный Шекспир, наверное, в гробу перевернулся от такого невежества.) я обхватила его за шею, притянула к себе и впилась поцелуем в его манящие губы…
