1. 1 глава
КАРИНА
Свет софитов гаснет, и мокрая, блестящая от пота кожа уже не может сопротивляться притяжению. Плюс на минус равно контакт. Щелк. Спичка зажглась – и будет гореть быстро, но ярко.
На пол летят резинки для волос, моя черная безразмерная футболка, его черные джинсы, наши последние попытки бороться с собой и друг с другом.
Шаг за шагом, ударяясь о стены и косяки и сминая тела друг друга жадными ладонями, мы перемещаемся из танцевального зала в гримерку.
В тесной гримерке, насквозь пропахшей потом и косметикой, Влад прижимает меня к шершавой стене, и я не смотрю ему в глаза, потому что это не тот мужчина, которого я знала двадцать лет – всю свою жизнь, с самого детства. Он был моим братом, моим лучшим другом, моим партнером в танцах, моим защитником и заступником. Теперь защищаться следует от него самого, опасного и распаленного, пот блестит на обнаженном животе, а член вздувается твердым бугром под тканью плавок... Никогда не видела его таким. Это было немыслимо. Запрет. Табу. Безумие.
До боли знакомые, родные руки, столько раз ловившие в сложных танцевальных поддержках, теперь скользят по коже жадно и требовательно. Мое тело отзывается моментально, с детства приученное послушно следовать за движениями этих когда-то мальчишеских, а теперь ловких мужских пальцев. Я прогибаюсь в талии, поддаваясь его ласке, и чувствую, как возбужденные соски трутся о горячую кожу его ладоней. Выдыхаю ему в губы сдавленный стон, и он целует меня – совсем не так, как брату положено целовать сестру. Крепко, развязно, скользя языком по моим губам и внутрь, сталкиваясь с моим языком... Я задыхаюсь, но остановиться уже не могу.
Лихорадочный жар нарастает, стирая к чертям весь окружающий мир и сужая все окружающее пространство до размеров крошечной гримерки, в которой и не развернуться-то толком... Я не чувствую боли, когда он толкает меня на пол и падает сверху, прижимая обнаженное женское тело обнаженным мужским телом. Его пальцы шарят по моей коже и быстро, одним движением стягивают с меня трусики. Между бедер мокро и горячо, щеки горят от стыда, в ушах звенит, но его руки и губы не знают пощады, а мое тело не умеет ему сопротивляться. Это неизбежно.
