Анастасия.
Звенит звонок, а это значит, что невероятно увлекательная лекция по истории мировой литературы закончилась. Студенты спешно собирают свои вещи и покидают огромную аудиторию. Я не тороплюсь. И это не потому, что не хочу столкнуться в дверях с людьми, которые меня откровенно недолюбливают. Это, потому что я до сих пор пребываю в лёгкой эйфории от прослушанной лекции о романтизме XVIII–XIX веков. Это такая увлекательная тема. Центр художественной системы романтизма – личность. А его главный конфликт – это конфликт личности и общества. События Великой французской революции послужили толчком развития реализма. Люди в те времена разочаровались в привычном укладе и в свойственной им манере принялись фантазировать. Я так всегда делаю. Не можешь справиться с реальностью, окунись в фантазию. Наверное, поэтому меня считают чудной.
Витая в облаках, я неспешно убираю тетрадь в рюкзак, тщательно сортирую ручки в пенале и вдруг понимаю – аудитория совсем опустела. Поспешно поднимаюсь и быстро иду к выходу.
– Анастасия, – окликает меня голос ректора. Я оглядываюсь на мужчину.
Гришин Аркадий Семёнович – гениальный профессор. Его лекции невероятно увлекательны. Он способен завлечь интересным рассказом даже самого нерадивого студента. Ну а уж я, всегда с удовольствием и вприпрыжку бегу на его пары. Честно говоря, я восхищаюсь им. Он молод. Может чуть старше тридцати, а уже имеет учёную степень в области литературы. Хотела бы я достичь таких высот к его возрасту.
– Да, Аркадий Семёнович, – останавливаюсь возле кафедры и цепляюсь за лямку рюкзака. Я прячу взгляд, смущаюсь. Не люблю находиться в центре внимания.
– Вынужден вам сообщить, Настя, что вы разочаровали меня, – с ужасом взглянула в суровое лицо ректора. – Последнее ваше эссе будто написано не вами.
– Простите, – тяжело вздыхаю. – Просто в этот раз мне было сложно сосредоточиться на работе.
– Через неделю начинается сессия и вот в конце года такой провал. Это фиаско, милая, – хмурит брови.
– Я могу как-то это исправить? – с надеждой улыбаюсь.
– Вы же живете в общежитии? – слегка киваю. – Соседи не дают заниматься? – тепло улыбается он, и я снова киваю, закусывая от досады губу и пряча взгляд. – Понимаю.