1816 год, Лондон, конец сентября
Энни Эндрюс, карабкаясь вверх по удачно разросшейся здесь крепкой лиане плюща, преодолела половину стены дома Артура Эгглстона, когда ее остановил звучный стук подков. Она зажмурилась. Скверно.
Несмотря на то, что к задней стене дома, по которой она взбиралась, вела лишь узкая аллея – да и темень стояла кромешная, – ее все же заметили, и она это знала.
«Пожалуйста, ну пусть это будет слуга».
Ей очень этого хотелось, но она понимала, что это невозможно. Слуга, едущий по аллее верхом на лошади? Нет!
И вероятность того, что это тетушка Кларисса, тоже была ничтожно мала. Прежде чем решиться сегодня вечером даже на эту небольшую проделку, Энни удостоверилась, что тетушка, будучи в хорошем подпитии, спит. Кроме этого, она страшно боялась лошадей.
Энни закусила губу, потом медленно повернула голову и судорожно сглотнула.
То, что она увидела, оказалось хуже всякого слуги. Гораздо хуже.
– Заблудились? – раздался в прохладном ночном воздухе надменный мужской голос.
Джордан Холлоуэй, граф Эшборн, перекинул ногу через седло и спешился.
Черт бы его подрал! У нее не было правдоподобного объяснения происходящему. Изо всех сил цепляясь за лиану, Энни горделиво вскинула подбородок, пытаясь, насколько это было возможно в ее положении, сохранять достоинство.
Из-за туч выглянула луна, проливавшая свет на место действия. Лорд Эшборн приблизился к ступенькам, остановился и, скрестив руки на груди, с любопытством посмотрел на Энни. Он прислонился к каменной балюстраде с пренебрежительной усмешкой на красивом лице – слишком красивом, по мнению Энни, – наблюдал за ней. Более шести футов ростом, он был широк в плечах и узок в бедрах, имел прямой нос, темные брови, такие же темные взъерошенные волосы и необыкновенные проницательные глаза серого цвета.
