Мила проснулась не от звука будильника, а от ощущения – того самого, с которым почти каждое утро приходило нежелание жить. Потолок нависал над ней серым жёлтыми разводами вдоль старых трещин. Где—то в углу вспухла краска – как будто всё в этой комнате давно вышло из строя, но продолжало держаться из упрямства. Она лежала неподвижно, прижимая подбородок к выцветшей наволочке, и не торопилась открывать глаза. Просыпаться было делом бесполезным: за этим не следовало ничего, кроме кофе, автобуса и молчаливых людей, перелистывающих бумаги в тусклом офисе.
Одеяло сбилось на пол. Мила провела ладонью по дивану, нащупала под пальцами ободранный край обивки и снова закрыла глаза. Какой был день недели, она не сразу поняла. Суббота? Среда? Заметной разницы всё равно не было. Даже запах в квартире – смесь пыли, старых книг и застоявшегося воздуха – не менялся годами. Пахло временем, в котором ничего не происходило.
Она медленно поднялась, ступила босыми ногами на линолеум: прохладный, липкий, с едва заметными вмятинами от стула, который стоял тут, кажется, ещё до её переезда. Дойдя до кухни, Мила на автомате включила чайник, достала чашку из сушилки, в которой уже давно не бывало ничего лишнего. Всё здесь было сокращено до минимума: одна кружка, одна ложка, одна тарелка. Как будто она заранее приняла мысль, что больше никого рядом не будет.
Чайник зашипел, напоминая ей, что и он когда—нибудь сгорит – просто потому, что всё имеет предел. Стукнула ложкой по стеклу, высыпала в чашку горку растворимого кофе и смотрела, как кипяток размывает чёрные гранулы, превращая их в нечто, отдалённо напоминающее бодрость. Запах не бодрил, а раздражал. Но без него начинать день было нельзя – иначе всё распадалось ещё быстрее.
Она взяла чашку двумя руками и подошла к окну. За стеклом – серый двор с кривыми берёзами, крыльцо соседнего подъезда, на котором кто—то оставил пустую банку из—под энергетика. И небо. Блеклое, без выражения. Такое же, как вчера, и, наверное, как завтра.
Мила сделала первый глоток и едва сдержалась, чтобы не поморщиться – кофе был обжигающим, горьким и до невозможности пустым на вкус. Она не понимала, зачем продолжает его пить. Возможно, из принципа. Или потому, что это – последняя ниточка, связывающая её с привычным порядком, пусть и бессмысленным.
