Зима пришла в город неожиданно. Снег беспардонно, крупными хлопьями ложился на асфальт, накрывая еще зеленую траву – как бы вынося приговор той части года, которая завершает период любви и света. Машины, несшиеся по Ленинградскому шоссе, не обращали внимания на происходящее, и со свистом проносились в сторону столицы.
Арсений, накинув теплое пальто синего цвета, вышел на улицу и двинулся по хлюпающей, но уже жизнеутверждающейся в мире жиже, претендующей называть себя снегом.
Он направлялся в сторону городского парка. Для него это была обычная пешая прогулка на работу, которую он повторял ежедневно. Умея ценить этот путь, в часы, когда город еще только просыпался, Арсений шел, переводя взгляд с неба на голубей и ворон, а порой и на облезлые стены хрущевок. Он умел даже в этом находить долю романтики.
Весной, когда все отходило от зимней спячки, и природа просыпалась, он старался выйти из дома пораньше – чтобы успеть увидеть, как за мостом, которым заканчивалась центральная улица города, встает Солнце.
Летом, направляясь на работу, он старался миновать основные магистрали, чтобы пройти через парк, где текла проложившая себе путь вдоль нависших над нею деревьев река, будто пытаясь успеть куда-то. Когда приходила осень, он строил свой маршрут таким образом, чтобы, проходя по городской аллее, можно было насладиться шуршанием осенней листвы.
Да, он был романтик. Это была единственная оставшаяся у него радость. В свои сорок лет, он не имел ничего, кроме двухкомнатной квартиры, кота Мерзоя и зарплаты в шесть тысяч, которую он получал как Главный специалист по благоустройству города.
Когда-то, очень давно, в буйной своей юности, он по приказу партии строил БАМ, возводил трассу Уренгой-Памары-Ужгород, был альпинистом и даже покорил пару вершин. Но все это в прошлом, которое ушло, оставив лишь приятные воспоминания, лежавшие пенкой от варения в самой глубине памяти Арсения. И главная беда заключалась в том, что он не знал, для чего он все это делал. Увлекаясь жизнью, он не стремился к ее постижению. Может поэтому, а может по причине ударявшего в лицо холода, из тяжело нависших под глазами мешков, появлялись слезы.
