Доски на ступеньках мерно поскрипывали под ногами Микасы. Она поднялась на крыльцо, осмотревшись, но никого поблизости не было. Помявшись на месте в очередной раз, так, словно она впервые здесь, Микаса всё же решила войти внутрь.
Вокруг стояла звенящая тишина. В разгар дня мало кто решался выходить под палящее майское солнце, но Микаса всё равно выбиралась из своего дома и направлялась вдоль прогретых улочек. Всё равно приходила. В этом месте ей всегда становилось немного, но легче.
Она вошла без стука. Дверь, недавно смазанная, мягко приоткрылась, бесшумно впуская её внутрь. Микаса помедлила.
Леви сидел у приоткрытого окна в своей коляске, спиной к Микасе, и она едва могла разглядеть чуть повёрнутое в её сторону лицо. Леви не замечал Микасу. Ей не хотелось рассматривать его исподтишка, но что-то всякий раз заставляло её задерживать на нём взгляд.
Сильнейший воин человечества. Демон Парадиза. У её капитана было много прозвищ, ни одно из которых не перекрывало его звучного, мягкого имени.
Леви.
Микаса словно пробовала на вкус мягкую «эл», приоткрыв рот, коснувшись языком нёба, но не смогла позвать его. Имя так и застыло на губах. Она до сих пор не смела обращаться к нему иначе, как «капитан».
Он смотрел вдаль, погружённый в собственные мысли. Ей было странно видеть его таким задумчивым и меланхоличным. Когда-то сильный, волевой характер капитана сильно изменился с тех пор, как всё кончилось, с тех пор, как стало ясно, что он больше никогда не сможет ходить без посторонней помощи. Казалось, что это разбило его, окончательно вытрепав последние остатки надежды на хороший исход.
Микаса не до конца понимала, почему продолжала приходить. Почему это место, навевающее тоску, так согревало душу, почему она уходила с чувством, что может продержаться в этом мире ещё хоть пару дней.
Ей было больно видеть капитана таким, но она не могла отвести взгляд. Тёмные, гладкие волосы аккуратно причёсаны, широкая спина сгорбилась, его локти покоились на коленях, и Леви держал пальцы в замке перед лицом, едва касаясь костяшек губами. Он глядел вдаль, и Микаса была готова поспорить, что мысли его улетели совсем далеко, и что вид на сад – последнее, что ему было на самом деле интересно.
