Он просчитался и вынужден всю жизнь скитаться.
Он заблудился и примет последствия.
Он проиграл, и память об этом преследовать будет до самой смерти.
Она просто есть. Была и будет.
Нас было четверо. И каждый был уверен в своем превосходстве.
Что стало причиной?
Любовь. Привязанность. Человечность.
В чем суть?
Это абсурд, необходимый для выживания? Или дары, которые распускаются вопреки разумности и всем возможным устоям?
Сколько времени нам осталось?
До самой смерти.
Когда она придет?
Я сам бы многое отдал, чтобы это узнать.
– Я открыто ел и пил, наслаждаясь местом, где я находился. Кругом вспыхивали капельками росы грани хрусталя, переливалось тонкое изящество, пылали канделябры нестерпимым блеском. Слепили заходящим солнцем. Вокруг звучали смех и веселье, ходили люди, развлекались, получали такое же удовольствие, как и я.
– Что же могло расстроить твое хорошее расположение?
– Комната. Обычная. Только вход в нее устроен в виде лабиринта: дверь, узкий путь наверх, входы и выходы, ведущие неизменно друг к другу полукругом, притом так, что несколько дверей, и все открываются в эту комнату. Кроме одной, ведущей к выходу. Девушка прошла в нее. Веселая, милая. Увидела внутри множество гостей, пьющих и болтающих. Они дурачились и оживленно танцевали. Было несколько ее знакомых, из тех, с кем виделась внизу. Бархат и зеркала, свечи, задорная музыка. И она веселилась, пока не заметила женщину. Высокую и красивую, следящую за ней. Но так назойлив был ее взгляд, так тяжело ее внимание, что девушка не стала дольше задерживаться в той комнате. Захотела уйти, причем стало ей невмоготу находиться там боле, под этим взором неподвижным, выжидающим. Она дотронулась до двери, а женщина двинулась. У девушки сердце упало, она заспешила. А женщина ей улыбнулась. Оскалилась, я бы сказал. Остро, хищно это смотрелось.
Куда же ты, спросила она. Так тягуче прозвучал ее голос, что зубы склеились от приторности. Девушка заторопилась еще скорее, схватила ручку, вбежала в этот странный лабиринт дверей. И вроде неловко ей было так бежать, еще и люди все до единого подняли головы, остановили танцы. Они смотрели, следили.
