– Прошу, Елизавета Константиновна, вот Ваша карта, и… теперь можно пройти в номер.
Отработанные до автоматизма фразы блондинчика были безупречны, как и он сам. Вежлив, улыбчив, услужлив, как… робот. Ей-Богу, не человек! Ну не бывает таких совершенных, красивых…
Мне не попадались…
– Елизавета Константиновна, Вам нехорошо?
– А? Что? – я вынырнула из пучины размышлений о прекрасном, – что Вы, любезный, мне очень хорошо, просто замечательно. Куда идти?
– Вот же лифт, у Вас за спиной. Комната номер шестьсот шесть, прошу…
Идеальной кукольной внешности, белокурый, голубоглазый работник рецепшена поморгал мне сочувственно ресницами, приглашая проследовать уже, наконец, восвояси, и освободить его.
Ну, я и пошла. В лифт. Волоча за собой чемоданчик.
Номер шестьсот шесть, по всем законам логики и архитектуры, должен быть на шестом этаже, я и нажала соответствующую кнопку. Огляделась.
Зеркальная стенка лифта отразила мое уставшее лицо, мятые одежки и слегка всклокоченные волосы. Ой, не люблю себя с дороги… ну, да ладно, сейчас сразу в душ.
Волшебства, конечно, не случилось, но полегчало, определенно!
Отражение в большом зеркале ванной комнаты мне почти что нравилось.
Я – Елизавета, и это громкое монархическое имя вроде так и не очень подходит скромной провинциалке, но, с другой стороны, хоть что-то было во мне эдакое. Запоминающееся. Особенно, вкупе с отчеством. Сразу и не выговоришь – забава дефектолога.
Матушка любила истории из жизни царственных особ, а батюшка был Константин. Что поделать… Так вышло, что колоритное имя-отчество – единственное, что осталось мне от родителей, безвременно ушедших… ох, не буду о печальном.
В остальном же я обычная, тридцати ммм… летняя дама. Как тысячи других жительниц городов нашей необъятной… Может быть, слегка невезучая, но я привыкла. Главное, чувство юмора не терять.
С юмором вроде порядок. Чего мне не хватает, так это уверенной определенности в отношении себя. Такая вот вся противоречивая получилась, видите ли.
