…Сынок, Проша, сегодня тебе исполнилось три года. Я решил написать тебе это письмо. Когда ты станешь взрослым, прочтешь его и сам решишь, как поступить с тем, о чем я тебе поведую. В 1918 году, меня, еще не достигшего двадцати годков забрили в белую армию Колчака. В то время по молодости и малограмотности я не понимал, кто такие белые, красные, и не разбирался, кто и за что воюет.
Привезли нас в Уфу и приставили охранять деревянные склады. Как потом мы узнали, там хранится золото. Но мне было все равно, что охранять. В ту пору я был нелюбопытен, не до того было. Несколько раз нам, охранникам, отдавали приказы, и мы грузили тяжелые ящики на телеги и везли на железную дорогу.
Так мы мотались до февраля 1920 года, когда Колчак передал власть Деникину. И вновь поступил приказ готовить телеги для переброски золота. Куда? Нам не сказали. Да мы и не интересовались. Это была очень тяжелая работа: погрузка ящиков на телеги, передвижение по ухабистым дорогам, потом разгрузка, снова погрузка в вагоны. Это изматывало наши силы.
Однажды нас подняли глубокой ночью. Во дворе уже стояли три груженых подводы, с уложенными на них ящиками с золотом. Мы еще подивились, что нас не погнали на погрузку. Кто-то другой сделал за нас нашу работу. Поступил приказ, что группа в составе двенадцати человек, в том числе и я, отправляется сопровождать и охранять груз, а какой, нам не сказали. Да мы сами догадались по знакомым ящикам на телегах. Главным в сопровождении был назначен Гдальский, мужик замкнутый, неразговорчивый, с суровым обличьем.
В пути мы узнали, что груз везем на станцую Уда, это в Иркутской области. Однако попасть туда нам не удалось. Наш дозорный, смотавшись в железнодорожный поселок, доложил: станция захвачена красными, белых расстреливают, все их имущество конфискуют, то есть забирают. Гданьский не ожидал такого расклада, и не знал, как действовать дальше. Он сидел на земле, привалившись к дереву спиной, и думал. Мы понимали, что попали в безвыходную ситуацию.
