Лайнер мягко приземлился, и Катя очнулась от дорожной дремоты. Скомканный тучами солнечный свет тускло падал сквозь иллюминатор. За бортом простиралось лётное поле иркутского аэропорта. В объявлении «капитан прощается с вами» прозвучало, что местное время семь часов тридцать минут, а температура за бортом минус восемь градусов Цельсия.
Днём обещали минус один… Сибирь, начало марта… Отлично! Для этого времени – очень тепло. Катя с удовольствием потянулась, разминая затёкшие плечи. Оттепель словно нежилась во всём её теле. Катя с трудом верила, что видит окружающее не во сне. Вот такие моменты живыми красками врывались в её мечты долгие годы, проведённые вдали от родных мест. Волнующие мгновения выскальзывали из крепко скованной памяти и, ударяясь о злую действительность, рассыпались. А теперь всё это, казавшееся потерянным, – здесь! Осязаемое, оно звенело обрывками русской речи, пахло меховыми шубами и духами сидящих рядом женщин. Такое вторжение из грёз в реальный мир и радовало и пугало.
Никита, провожая её в Москве на рейс до Иркутска, заметил:
– Ты уже совсем не по-русски выглядишь. Видно, что западная.
– Я могу быть разной, по обстановке. Там войду в роль.
– Уверен, не растеряешься. Обо всём договорились. Бывай… – тяжёлая рука Никиты легла ей на плечо.
Катя вспомнила их прощание и вынула из сумки мобильник. Три сообщения одно за другим разлетелись в разные концы света: Арине о том, что приземлились, Пьеру, что она уже в Иркутске и что очень любит его и Лизоньку, а третье – Никите.
День, ещё вчера упакованный жёсткими планами, начался с ликующего возгласа и трепетных объятий Арины. Таксист, пыхтя, закинул в багажник два чемодана и дорожную сумку. Не размыкая объятий, Катя с Ариной плюхнулись на заднее сидение машины и всю дорогу болтали. Ещё из Москвы Катя позвонила Арине и сказала, что в первый же день хочет встретиться с компетентными людьми и обсудить материалы для будущей книги, а всю следующую неделю собирается провести с дочкой.
