Воробушек по имени Ру
Ру отработала свою пятичасовую смену в ларьке быстрого питания и вышла на пляж. Тот момент, когда её лёгкие, пропитанные запахом картошки фри, заполнялись очищающим солёным бризом, был самым долгожданным. Это был воздух свободы. И пусть эта свобода была иллюзорной и скоротечной, но это была свобода.
Чтобы устроиться в этот ларёк, Ру пришлось солгать о своём возрасте. А разве у неё был выбор? После того как очередной отчим Ру свалил, ей пришлось разбираться со своей матерью, которая впала в довольно жалкое состояние ума и тела.
Мамин мир сузился до границ дивана. Она поднимала свой зад только чтобы взять охлаждённую бутылку вина и пачку чипсов из загнивающей кухни. О… эта кухня! Это был настоящий пир для всевозможных мерзких насекомых. Самыми отвратительными были полчища муравьёв. Стройными рядами, маршируя из-под подоконника через забитую раковину, они несли кусочки чёрного хлеба или что там ещё им удавалось найти, в комнату Ру, где солнечный свет давно проиграл битву с навечно задернутыми шторами. Даже обои не хотели находиться в этой комнате и пластами отваливались от стен.
Хотя в ларьке было так же темно, как в её комнате, и так же отвратительно, как на кухне, работа в общепите была гарантом отсутствия голода. А жалкие копейки, которые ей платили, Ру могла тратить на занятия творческим письмом в вечерней школе.
Ру достала маленький ключик и разблокировала замок своего припаркованного велосипеда. Все её мысли были о Лерое. В её сознании возникали выдуманные картинки, диалоги и целые интимные истории, которые она снова и снова проигрывала, заменяя мрачную реальность своих будней.
Ру села на велосипед, но не успела отъехать.
– Привет, Незнакомка!
Она обернулась. Дверца серебристого универсала открылась, и оттуда вышел мужчина в кепке с буквами "NY". От его пристального взгляда у Ру скрутило живот.
– Привет… Лерой.
Ру бросила велик на газон и подошла ближе. Её глаза украдкой заглянули внутрь его машины – ни жены, ни мальчиков. Только он. Она лихорадочно пыталась подобрать правильные слова, но всё, что приходило ей на ум, казалось недостойным его искушённых ушей.
