– Я только сгоняю на рынок. Мама просила отнести картошку домой.
Света ослабила объятия и немного отстранилась. Она смотрела в глаза, а может, ещё глубже.
– Время есть. Мы никуда не торопимся. Я подожду. Сколько потребуется, буду ждать тебя.
Никита опустил глаза, но вид по-детски пухлых, как называли друзья-одноклассники, «целовательных» губ подруги смутил ещё больше. Он отчаянно ткнулся в щёку девушки своими сухими губами и трусливо кинулся на выход. Только у двери Никита осмелился оценить реакцию Светланы. Оглянулся и понял: бежал напрасно. Подруга стояла неподвижно.
«Эх, нужно было…», – смелость вернулась, но исключительно в фантазиях.
– Я вернусь скоро.
– Надеюсь, – тихо прозвучало в ответ.
Всё время, пока Никита спускался по лестнице, шёл через двор, а потом нёсся по улице до рынка, внутренний голос просил, уговаривал, канючил, требовал: «Вернись».
«Ага, вернись, – отвечал опыт. – тут за опоздание получишь по полной, а если не прийти, то вообще…».
Что «вообще» Никита не знал, но не смел ослушаться мать.
На рынке Олеся Фёдоровна, отчитав сына за опоздание, дала команду сначала завезти картошку тёте Гале в кафе на пляж.
– Выгрузишь, и она даст мешок сахара. Скоро варенье нужно будет готовить на зиму. Это недолго, – пресекла мама попытки возмутиться. – Нагуляешься ещё. Лето впереди.
– Какое лето, мам?! Меня Света ждёт…
– Светка? Подождёт! – твёрдо заявила женщина, показывая на мешки, ожидавшие погрузки.
До пляжа старой «Победой» дяди Степана, мужа маминой сестры тёти Гали, добрались быстро. Но там вышла заминка. Сахар ещё не подвезли, и мероприятие затягивалось.
– Иди искупайся, – увидев расстройство Никиты, предложила тётка. – Я кликну, как привезут.
Купаться не хотелось. В мыслях были только девичьи глаза и, конечно, губы.
«Эх, – ещё раз смело подумал Никита, – А можно же было… А так и поцелуем это не назвать. Даже дружеским».
Но всё же Никита спустился на пляж и сел на крайний топчан в дальнем от моря ряду. А потом и прилёг, положив руки под голову. Нежно-белые облака, как на картинках в учебнике по природоведению, принимали самые разные формы, напоминающие то щенка, то парусник, то женский силуэт.
