Сентябрьский город шумел и мерцал, словно гигантский механизм, не знающий покоя. Каждый атом пространства был наполнен движением: машины ползли по улицам, люди спешили по делам, свет рекламных щитов будил задремавшие окна.
Москва погружалась в пятничный вечер— хаотичный, яркий, беспощадный – не для слабаков. В гудящем хоре я чувствовал себя маленькой шестерёнкой, пытающейся попасть в общий ритм.
Потрепанная «девятка» медленно проталкивалась в вечерних пробках для завершающей коды рабочей недели. В лобовом стекле мелькнуло мое лицо. Темные волосы, бледная кожа, модная недельная щетина в неровном свете выглядела бомжевато. Ворот рубашки расстегнут, галстук на груди – можно расслабиться в пути.
По радио бубнила призывная реклама жевательной резинки Wrigley’s. Я возвращался с тендерного совещания в международном агентстве BBDO, ведущем мировую рекламную кампанию этой эластичной конфетки.
Бюджет на региональное телевидение Wrigley’s обещал быть щедрым, но взять его мне не светило. Конкуренты закрутили хитрый хоровод с провинциальными телеканалами и имели отличные скидки, а я терял заказ за заказом.
Сейчас я рисковал схватить последнюю чёрную метку от Сергея Андреевича – директора агентства. Он уже не раз намекал, что сильно недоволен.
Свернув с Шереметьевской, я припарковался с задней стороны угрюмого бетонного куба – тусклого советского кинотеатра «Глобус», взял черный кожаный портфель с пассажирского сиденья и зашёл в неприметную заднюю дверь под стеклянным козырьком.
На стоянке моя вишневая трехлетняя «девятка» смотрелась сиротой по соседству с нахмуренными, прилегшими на брюхо немецкими авто менеджеров рекламного агентства «Глобус-Медиа», где я работал начальником регионального отдела.
Я не стремился слишком рьяно демонстрировать мнимую состоятельность, чем грешили коллеги. В Новосибирске, где раньше крутился в бизнесе, я давно понял: показуха может выйти боком. Недавно переехав в Москву, не хотел привлекать ненужное внимание ни к машине, ни к себе.
Я жил налегке, не обрастал вещами. Самое ценное держал в спортивном портфеле Дюпон: договоры, паспорт, запас денег, телефон. Жизнь научила, что иногда надо двигаться быстро и очень далеко. Глянцевый товарищ, портфель стал для меня чем-то вроде жизненно важного органа, дружески подмигивая серебряными заклепками. Даже когда выходил из офиса ненадолго, я всегда держал его в руках.
