Ярослав долго лежал в темноте, уткнувшись лицом в жесткую обивку дивана. Ночник бросал небольшой круг света лишь на столешницу стоявшего в углу журнального столика. Он развернулся, лёг на спину и уставился взглядом в потолок, как будто там был ответ на его вопрос «Почему?» Все мышцы резко напряглись, готовые сорвать тело с дивана и заставить действовать. Он давно усвоил: никогда не пытайся перевоспитывать врага, а тем более не давай ему никаких шансов. Это как раз о том, что он только сейчас обдумывал: покончить с Вениамином одним разом или дать ему шанс на исправление.
Тяжело вздохнув, он встал, натянул джинсы и отправился на кухню, решив найти в холодильнике какую-нибудь еду. Приготовленного ничего не было, а готовить сейчас у него не было сил. На нижней полке холодильника стояла непочатая бутылка водки, совершенно забытая, засунутая сюда, бог знает, по какому поводу, да так и прижившаяся… Он достал её, зажав пробку в ладони, прокрутил, оторвав от нижнего пояска. Налил в стакан и, прихватив бутылку, пошёл в комнату, плюхнулся в кресло рядом с журнальным столиком и жадно выпил. Разорвал обертку шоколадного батончика, лежавшего рядом со светильником, но откусывать не стал – налил ещё водки, чуть не полный стакан и заставил себя проглотить содержимое залпом. Закинув голову и прижавшись затылком к спинке кресла, закрыл глаза. Комната чуть заметно заколыхалась, словно он находился на качелях. Он открыл глаза, взял бутылку и сделал несколько глотков, вытер губы тыльной стороной руки и поставил бутылку на стол.
Пришедшая в голову мысль была настолько неожиданной, что сначала он пьяно расхохотался и, покачав головой, допил водку. Откусив, наконец, от вязкого батончика небольшой кусочек, тихо сказал, глядя во мрак: «А почему бы и нет?» Не зажигая верхнего света, подошёл к тумбочке, выдвинул ящик и зашарил там, грохоча накопившимися безделушками. Пальцы наткнулись на гладкий металл, и Ярослав вытащил пистолет. Усмехнулся, пристально буравя металл двумя сузившимися до размера узких щелей глазами цвета чёрного кофе, сжав его в руке, вытянул её вперёд, как бы целясь в недруга, выпятив челюсть, он тихо произнёс, глядя немигающими глазами в злом прищуре в пустоту: «С-сука!»
