В этот лагерь я попал раненым. Не знаю, кто меня подобрал, кто лечил и сколько времени я выздоравливал. Помню только, что досматривали машины на границе, как началась стрельба. И на этом все мое прошлое для меня закончилось. Когда я открыл глаза, передо мной стояли два солдата, одетых в полевую форму. И говорили они на непонятном мне языке. Потом один из них спросил:
– Ну что, Иван, пришел в себя?
– А разве я Иван?
– Нам все равно, кто ты, для нас ты Иван. Жить хочешь? – спросил он. – Тогда выздоравливай быстрее, и поедешь с нами.
– Жить все хотят, – ответил я.
– Вот и правильно, только дураки умирают за идею или за Родину. Наша Родина – это наша Земля. Родина там, где тебе хорошо живется, где тебя уважают и ценят и хорошо платят. Мы через два дня приедем за тобой. За тебя тоже хорошо заплатят там, куда мы тебя доставим, – он говорил на русском языке, потому что я его понимал, хотя совсем этот человек не был похож на русского, скорее на китайца, корейца или въетнамца. Второй же с ним явно был кавказцем, с длинной бородой и четками в руках.
– Ты помнишь свое настоящее имя и откуда ты? – спросил он. Я подумал, что не стоит им рассказывать, кто я и откуда, ради безопасности своих близких людей. И ответил:
– Я ничего не помню, даже имени своего не знаю, не помню, что было со мной.
– И такое бывает, – сказал китаец, – после ранения в голову забудешь все. Но это и к лучшему. Там тебе дадут новое имя, научат всему, и ты снова станешь человеком.
Они действительно приехали за мной через два дня. Я был еще очень слаб, едва мог подняться с постели. Они подхватили меня под руки и усадили в машину. Ехали мы часа два по очень крутой дороге в гору, потом спускались вниз, к лесу, и наконец, я увидел за проволочной оградой обычные солдатские казармы. И я не ошибся, это действительно были солдатские казармы, только вот чьи они, для меня оставалось загадкой. Меня привели в кабинет, вероятно, к старшему по чину.
