Оглавление
Когда мы были маленькими
«Я так давно не просматривала фотографии в пропахшем старой бумагой альбоме… утекло не так много воды, но все же. И вот снимки: идут друг за другом, пронумерованные материнской рукой, перечеркнутые цветными карандашами в моих руках, и в руках моих младших. Даже наши старики тут остались запечатлены.
Бабушка и дедушка как с маминой, так и с папиной стороны, давали мне много любви. Но я ее совсем не помню – ни того, как меня учили бросать снежки, чтобы согреться в жгучий холод; ни того, как бросали в озеро, чтобы я научилась плавать, а я запуталась в ряске, и выплыла с целым хороводом лепестков на голове. И того, как мы сидели всей семьей после бани, рассказывали друг другу истории, а бабушка пыталась гадать на шивах. К сожалению, ей не выпала доля стать предсказательницей, да и всем моим родственникам – тоже. Одна я могу посмотреть то, что таится за тенью будущего.
Когда мне исполнилось четыре, родилась моя младшая сестра Инара.
Закрыв глаза, я прямо сейчас могу вспомнить то мгновенье, когда рядом со мной стояла Софита, ставшая мне новой бабушкой, когда настоящие уже покинули мир почти в один год; шел дождь, и мы стояли под крышей на крыльце. Она держала меня за руку, посматривая на дом акушерки: оттуда уже не раздавались мамины крики, она стихла, и в миг тишину заполонил детский плач. Я облегченно выдохнула, улыбнулась в лицо Софите, а она еще крепче сжала мои пальцы и предложила пройти сквозь тканевую завесу перед дверью.
– Будешь смотреть на братика или сестричку? – она пахла также, как и сейчас. Эта смесь старости, влаги от мокрой травы, какой-то сырости; ее голос тогда не был столь хриплым, она еще не кашляла, а говорила чуть басовито и с придыханием.
– Хочу поскорее увидеть ее! Или его! – улыбалась я тогда, но боялась подойти ближе и спугнуть какую-то неведомую мне магию. Софита подвела к двери, убрав завязанные в косички нити полотном. Прозвучал лишь шорох, никакого скрипа, и мы вошли внутрь – светлая комната, сквозь белёсые занавески слышался стук дождевых капель, но это было не самым важным – мама и отец расположились прямо посреди комнаты, и оба смотрели на свернутый в ткань непонятный комочек, прекративший плакать. Софита подтолкнула меня к родителям, и я неуверенно поздоровалась с акушеркой, кивнув ей после; медленными шагами, с нетерпением, восторгом, и одновременным страхом, я помню каждый из них. Когда по дереву эхом раздавался восьмой шаг, я стояла возле мамы, поцеловав ее в раскрасневшееся лицо.
