Ночь ещё не ушла, но засыпать не хочется. Не постукивает на ветру форточка, не слышно шелеста листвы, и даже ходики молчат. Явь настойчиво убаюкивает, словно ей, яви, интересно, чтобы этот путаный сон как-нибудь закончился. «Нет, – твёрдо решает Козьмина, – генитальный маскарад пусть транслирует кто-нибудь другой». Она отбрасывает одеяло, поднимается и на цыпочках подходит к окну. Луна на небе отсутствует, звёзд не видно. Босая и угрюмая ночь, застигнутая врасплох, потерянно молчит – она не знает, о чём в этот поздне-ранний час можно говорить с Козьминой. Но вот издалека становится слышен шум надвигающегося ветра. Ветер приближается лениво и тяжело, набегает нехотя, принося запах душного и дымного утра. Окончательно разогнав назойливые, беспорядочные образы, навеянные недавним сновидением, Козьмина опять ложится и медленно успокаивается, засыпает с мыслями о скором пробуждении. Теперь ей снится дымящийся суп в большой тарелке. Ложки почему-то нигде нет, и она лишь долго созерцает этот скучный суп, пока от тоски, от бесперспективности такого занятия не просыпается.
Имена Козьмины
Её хотели назвать Людмилой. Её мать, обмякшая, измученная родами, нацарапала маленькую записульку тем, кто терпеливо ждал снаружи под больничными окнами: «У нашей Людмилы очень серьёзные глаза». На улице прочли: «У нашей Козьмины…» Имя почему-то сразу понравилось – всем, особенно строгой бабушке, которая искренне мечтала о Ядвиге или Эсмеральде. И, наблюдая через окно посеревшие материны глаза, все окончательно полюбили свою Козьминушку.
Девочка уже в одиннадцать месяцев громко пыталась что-то объяснить окружающим. Наверное, кричала на своём замысловатом языке: «Забыли Людмилу! Проворонили! А-а-а-а-а! Вульгарные ономасты всех мастей!» Взрослые выражали восторг и полное понимание, но при этом почему-то никак конкретно на возгласы ребенка не реагировали и в ЗАГС за новой метрикой не бежали. Так она Козьминушкой и осталась…
Ну, всё! Пришёл детский сад. Вернее, это она пришла в детский сад. Её привели в понедельник. Во вторник она уже была Козой, в дни похуже – Козой Неминучей. «Вот, – говорили, – бредёт Коза Неминучая, непосед всех сейчас забодает, а мямлей и тюфяков сжуёт как вчерашнюю газету». И мямли, и непоседы после этих слов одинаково энергично разбегались от Козы в игрушечном страхе.