Потом она услышала пронзительный крик, от которого заломило в груди. Еще раз – уже на лестничной площадке. И еще раз. Это был ее крик.
1
Знал ли он себя? Нет. Это он понимал, но не шел дальше. Призыв древних «познать самого себя» проходил мимо ушей, саботировавших мудрые слова. Слова эти безуспешно носились по миру, стуча в ушные барабанные перепонки, за которыми укромно таились физиологически теплые, но холодные к поучениям о самопознании мозги. Андрей посмотрел в зеркало, и в полутьме кабинета рассмотрел в отражении календарь уходящего в небытие 1999 года, полку с десятком запыленных книг и свое несколько болезненное с тенями лицо. Оттопырил уши. Отчего они не принимают сигналов разума?
– Им не дано предугадать…
Оставил уши в покое и бросил взгляд на мигавший посередине экрана курсор.
Сюда он его кое-как дотянул, но дальше дело не двигалось. Не писалось.
Двинул мышью… «Славная шуба у Ивана Ивановича! Чудо шуба: импортная дубленка со смушками…»
Фигня. У него, может, и шубы нет. Может, у него пуховик… Хотя должна быть: председатель все же.
Перечел в который раз заголовок «Гоголь в Осиновке».
При чем здесь Гоголь? Ладно, эти два. А тот зачем?
Пусть уж будет, как было: «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
В Осиновке все произошло точно, как у классика. Два соседа начали с ерунды, а разругались до смерти. До выстрелов дошло. До убийства. Правда, человеческих жертв удалось избежать.
Лыков теперь силился рассказать об этом. Но с какого-то момента засомневался в «смушках» и вообще… На кой черт это все? Народ позабавить в воспитательных целях? Дескать, смотри там, народ! Не дуркуй. Думай головой да не дерись почем зря. А народу это надо?
Кто не слышал об осиновском побоище, те, конечно, прочтут с интересом. Все же, какое-никакое, а развлечение.
А кто не слышал? Все уж слышали. А если и нет, то сдались им эти «смушки». Ты им крови дай, мяса. Так и пиши: зае… засадил Ивану Ивановичу Иван Никифорович в глаз, аж смял его. Вдавил. Потек глаз наземь… Это – да. А если не было глаза, то на хрена им «смушки»?
Главный идеолог-болтолог редакции Шестаков как только узнал обо всем, сразу узрел в происшествии «параллели». Он их везде узревал, потому что везде искал.