Наверно, именно потому, что выросла я в детском доме, Вселенная в качестве компенсации щедро дарует мне хороших людей в моем окружении. Ирина Львовна с самого первого дня моей работы под ее руководством окружила меня почти материнской заботой, насколько я могу себе ее – материнскую заботу – представить в своем воображении. Сразу после окончания школы я начала работать хореографом в школе искусств, – благо, к семнадцати годам у меня уже был опыт общения с детьми благодаря жизни в детском доме и двенадцать лет балетной школы за плечами, – и заочно учиться в Педагогическом институте. Я знаю, что иногда Ирина Львовна докидывает мне в квартальную премию деньги из собственного кармана, но упорно делает вид, что это вовсе не она, а я не задаю лишних вопросов. Мы обе не хотим друг друга смущать: она меня – своей вполне оправданной жалостью, а я ее – своей жалкой благодарностью за добровольную материальную помощь, которая, не буду скрывать, всегда бывает очень и очень кстати. К тому же, вот уже полгода по пятницам она прощает мне засыпания на рабочем месте со всеми вытекающими (слюнями на документы), и это автоматически делает ее официально лучшим начальником во вселенной.
Кстати, меня зовут Агния Паулюс, и согласитесь, это далеко не самое подходящее имя для коренной провинциалки-сибирячки. Я полюбила свое имя только лет пять назад, а до этого – семнадцать лет его ненавидела. Мое имя всегда было первым поводом для насмешек, который всегда появлялся сразу же после знакомства. Да, нетипичное имя для наших широт, но всем же не объяснишь, что мои бабушка и дедушка по отцу были коренным литовцами, волей случая в 60е годы прошлого века перебравшимися из солнечной Прибалтики в суровый город Н. – почти самое сердце Сибири. Именно бабушка-литовка Стефания путем манипуляций, шантажа и слезных уговоров вынудила родителей назвать нас с братом литовскими именами, невзирая на наше исконно сибирское происхождение.
К счастью, от бабушки в наследство мне досталось не только имя, но и хорошая фигура с длинными ногами при невысоком росте, большие голубые глаза, пухлые губы и густые золотистые волосы. Моя ангельская наружность была моим преимуществом в раннем детстве: многие семейные пары, поддавшись умилению, изъявляли желание удочерить меня, но ровно до того момента, когда узнавали, что со мной комплектом идет старший брат – непослушный, шкодливый мальчишка с белесыми бровями, тощее лицо которого сплошь усеяно яркими веснушками. А вот лет с тринадцати, когда внимание мальчиков и парней постарше стало очевидным и даже навязчивым, моя внешность стала моей проблемой. Ревность и зависть одноклассниц и «сестер» из детского дома здорово осложняли мне жизнь. Для своей безопасности я выработала безотказно действующую тактику: всякий раз, когда ко мне приближался парень и пытался заговорить, я как от огня неслась в противоположную от него сторону, не говоря ни слова. Стоит отметить, что такое поведение окончательно закрепило за мной репутацию странной и нелюдимой, по меньшей мере, девчонки. Зато со стороны обделенных мужским вниманием ровесниц попытки отстричь мои белокурые локоны ночью, испачкать лицо чернилами или изрезать вещи в шкафу практически сошли на нет.