Беда девичья да бесчестье великое.
– Сыграем тебе свадьбу весёлую да богатую, – сладкие речи так и льются из уст его поганых, уст змеиных. – Ни в чём нужды знать не будешь. Сошьём тебе платье да сарафан тонкого шёлка и парчи, кокошник с каменьями драгоценными справим, только выбери себе мужа по душе.
– Из кого же мне выбирать, дядюшка?! – вскрикиваю я в сердцах, не удержавшись.
– Да хоть краля французского Пипина Короткого бери себе в мужья, – молвит искуситель мой. – В молодости, говаривают, был он горяч да могуч, но под старость лет совсем его хворь хранцузская сгубила, немощен он мудями своими, да со мной зело породниться хочет.
– Дядюшка мой дорогой, не губи ты меня, – слёзки жемчугом из очей моих капают, прямо на кафтан его багряный. – Не хочу в расцвете лет с дряхлым стариком постель стелить! Пожалей ты годы мои младые, – плачу я, рыдаю, сердце его похотливое разжалобить хочу.
– Так зачем тебе с ним постель делить, моя голубка? – гладит он мои косы русые. – Я с тобой каждую ночь возлежать буду, останетесь жить в моём тереме высоком. Пока не наиграюсь я не натешусь с тобой вдосталь. Приданого за тобой десять сундуков злата отсыплю. Поедешь в град Париж хранцузской королевою, – молвит он речи такие льстивые, а глаза у самого сверкают и блестят от похоти великой.
– Только ты со мной дядюшка недолго потешишься, немного поиграешься, а мне век свой потом коротать девичий в землях далёких да со стариком дряхлым и больным, – плачу я, слезами заливаюсь, на колени пред князем падаю, оземь челом бьюсь.
– Что ж, не желаешь со стариком дряхлым, выбирай себе принца молодого, да ретивого, – соглашается мой дядюшка.
И надежда, как огонёк лучины, в моей груди пылать начинает.
– Принц фландрийский и хорош собой, и телом могуч, борода вороная, очи – что звёзды твои яркие на небе пылают, – речь свою ведёт мой дядюшка.
Да только чую я, что есть подвох. Не отдаст он меня молодому да пригожему без потаённого умысла. Раз себе меня желает сохранить для утех царских ночных и забав княжеских.
– Только люди говаривают, до содомского греха он падок, – что песнь поёт, соловьём заливается дядя мой Владимир с ухмылкою весёлой и лукавой на устах. – Не девы красные по сердцу ему, а молодцы младые да пригожие, – поднимает он меня с колен на ножки белые. – Ты при нём и при муже будешь, и в полной сохранности для меня, – не таит он радости своей потаённой.