– Если Вы еще раз что-нибудь такое подумаете, я отзову разрешение на участие в экспериментах, – голос Лизы звучал испуганно, возмущенно и одновременно брезгливо.
Даже через шлем, экранирующий мысли девушки, заставляя ее мозг работать преимущественно на прием, Даниил Сергеевич ощутил ее неприязнь и отвращение к нему. В ее глазах он был похотливым старикашкой, вообразившем себе, как целует эти пухленькие слегка потрескавшиеся губы и прижимает ее хрупкое тело, ослабленное недавно перенесенной болезнью. Недуг заострил черты ее исхудалого личика, на котором выделялись лишь огромные карие глаза. Она напоминала загнанную лань, а он в ее глазах был похож на охотника, не знающего пощады. И при этом бессовестно нарушающего научную этику!
Сам себя позорным старикашкой Даниил Сергеевич, разумеется, не считал. В свои 45 лет он был, как Карлсон, то есть в самом расцвете сил. Но работа не оставляла ему много времени на личную жизнь. Потеряв пятнадцать лет назад свою вторую половинку, он так и не обзавелся новой семьей, и даже постоянной любовницы у него не было. Внешняя схожесть Лизы с его ныне покойной женой позволила на время пробудиться его подавленному инстинкту, но это было случайностью. Соблазнение девушки, только что перешагнувшей рубеж совершеннолетия, не входило в его планы. И ему было стыдно за картины, нарисованные перед внутренним взором его разбушевавшимся воображением.
Вот черт! Он уже четверть часа пытался внушить Лизе, концентрируя потоки сознания, желание полакомится клубникой со сливками. Пытался вспомнить и передать вкус и аромат этой ягоды, представить, как девушка кладет ее в свой рот, вонзает в нее свои ровные белые зубки. Но она не слышала его, от слова совсем. Но стоило ему передохнуть, отключив ментопередатичик, и подумать о том, чтобы приласкать малышку, – и она тут же почувствовала его фантазии. Надо было, конечно, извиниться, но Даниил Сергеевич занял атакующую позицию:
– Ты видела, что я прервал эксперимент. Какого черта тогда продолжила копаться в моих мыслях? Не лезь другому в голову – и не узнаешь, что о тебе думают. Самой было любопытно, ведь так? За что боролась, на то и напоролась. И нечего строить из себя паиньку! А уйдешь из эксперимента – не беда. Нашла чем пугать! Да там толпа таких же сдвинувшихся в очереди стоит. И вообще: где гарантия, что ты не сама мне это желание внушила? А?
