В память о моей бабушке Надежде Михайловне.
Этот роман вдохновлён её жизнью и воспоминаниями о ней. Некоторые имена, события и названия городов измены или обобщены для сохранения конфиденциальности.
Точные детали и хронология сцен переданы в мере возможности, опираясь на память и художественную интерпретацию.
Пролог.
Март, 1939 год. Весна едва тронула землю – снег ещё не сошёл, но небо уже светлело по-особому. В ту ночь, в старой избе, под свист ветра и потрескивание печки, появилась на свет девочка – Анастасия. Её мать – совсем юная, одинокая, заплаканная – держала ребёнка на руках и шептала: «Ты моя. Я никому тебя не отдам…»
Анастасия родилась на обломках чужой боли. В доме, где вместо колыбельной – разговоры о фронте, погибших родных, голоде. Она была плодом насилия, света и тьмы одновременно. Её появление стало не радостью, а потрясением. И всё же – она была желанна, потому что для матери стала смыслом. Смыслом выжить. Не сойти с ума. Держаться.
Она росла, цепляясь за жизнь, как одуванчик среди руин. Её детство – это не сказка о куклах и пирогах. Это – голодные глаза, ледяные углы, колкие слова. Её детство – это война, продолжавшаяся после войны.
Она звала себя «ребёнком войны» – не только потому, что она родилась под бомбёжками. Но и потому, что война оставила след в её крови, в её семье, в её будущем. Она несла на себе груз поколений, которым не дали быть счастливыми.
Эта история – не о подвиге. И не о боли. Она – о силе. О женщине, которая родилась не ко времени, но прожила свою жизнь назло обстоятельствам. О бабушке, которую звали Анастасия. И которую, возможно, никогда по-настоящему не услышали.
Теперь – время услышать.
Часть 1. Тёмная дорога
Май, 1938 год.
«Утро в городе начиналось с гулкого скрипа трамвая, который лениво тащился по рельсам, словно старик, ворчащий себе под нос. Каменные дома, ещё помнящие прошлое столетие, вытянулись вдоль набережной, где на волнах Чёрного моря впервые за день вспыхивали солнечные бликами. Где-то за горизонтом перекликались чайки, и в воздухе витал запах соли, рыбы и чего-то неопределённо-приморского.
