Дом просыпается очень рано, с приходом молочника, что оставляет свой товар у ворот еще в полпятого утра. На его стук с нижнего этажа тотчас же слышится ворчанье Ленки, приемыша: «Что тебя принесло так рано!», ведь она должна открыть ворота, а ей так хочется спать, в отличии от шумадийского1 крестьянина, привыкшего вставать на рассвете.
Но в Белграде она избавилась от этой привычки также легко, как отрезала волосы, начала шить платья по модным журналам, и на пляже ловить себя на мысли, что купальник-то она ведь купила. После первого стука вновь наступает тишина до половины шестого, когда в коридоре начинает горланить рыночная торговка: «Господа, не хотите ли яиц?», и это страшно злит брата госпожи Ружи, которого торговка вечно будит посередине самого сладкого сна. Теперь весь дом начинает оживать. Слышно, как растапливают печь, шаркают башмаки, льется вода из крана, где-то выкипел кофе, у кого-то сбежало молоко.
В целом доме нет никого, кто дремал бы до одиннадцати часов. Все жители патриархальных нравов, с привычками, привезенными из провинции, и весь дом – деревня, переехавшая в Белград. В утренней тишине неожиданно раздается нежный детский голосок:
– Ува!
Это знак, что в доме расцветает жизнь, на втором этаже проснулся любимец и баловень всего трехэтажного дома – малыш Ива.
– Ува.. яя.. папа.
Это особенный язык, нужен словарь, чтобы его понять.
«Ува» – это Любица, его няня, а «папа» значит, что он хочет пойти с ней погулять на рынок. Но он не пойдет, пока не позавтракает, потому что с утра очень голоден, и поэтому сначала выпрашивает яйца, которые ужасно любит. Слышно, как он бегает по балкону и щебечет как птенчик. Но все время держится рядом с «Увой», чтобы она не сбежала и не ушла без него на рынок.
