Свет выключили. Уже минут как сорок во всём доме стоит темнота, и, как следствие, тишина, ведь и лифт не работает, и электроприборы в соседних квартирах молчат. Кажется, весь дом вымер, но только не улицы Нью-Амстердама, пусть и освещённые лишь одними автомобильными фарами. Вероятно, произошла какая-то крупная авария, раз здания не освещаются, а уличные фонари не горят. Телефонная линия, не зависящая от электричества, занята, видимо, многие сейчас звонят на станцию узнать, что случилось. Однако и в темноте жизнь большого города продолжает идти своим чередом, и люди всё также спешат кто куда по своим делам в этот вечерний час.
Я стою у окна, наблюдая за строгими силуэтами вышагивающих по тротуарам прохожих и за движением расплывчатых и неясных в свете фар машин. Я, однако, рад грянувшей так внезапно темноте. Непредусмотренный отдых. Жаль, такого не случалось в прошлом, когда работа в оркестре ресторана «Золотой век» отнимала у меня большую часть дня. Теперь же, играя, где придётся, но подолгу просиживая без работы, я имею долгие часы досуга, не зная, чем занять себя, и предаваясь постоянной меланхолии. С возрастом понимаешь, что время ускоряет свой ход, несётся всё быстрее и быстрее к концу жизни, и долгие часы ожидания для тебя проходят уже не так, как в юности. Томление больше не является таким невыносимым.
Когда-то я думал, что стану известным музыкантом и покорю лучшие сцены мира и сердца первых красавиц, но четыре года назад осознал, что игра моя посредственна, что я не блещу талантом, владея лишь виртуозностью хорошей школы, но не чувственностью и подлинным пониманием музыки, а группы, в которых я подвизался, оркестры, в которых работал, никогда не станут знамениты на всю страну и, тем более, не прославятся на весь мир. Осознав свои возможности, я понял, что для меня нет будущего, и дальнейшая безвестность стала пугать меня, в голову лезло всякое. В такие моменты только выпивка помогала найти забвение и отгоняла философские думы, которые так некстати взялись меня мучить. Постигнув собственное ничтожество, я стал скатываться всё ниже, спиваясь. Меня выгнали с последнего места работы, подружка, на которой я собирался жениться, назвала меня никчёмностью и сбежала. Я остался один в этой просторной квартире в роскошном доме, и почти каждый вечер, который я провожу не вне этих стен, компанию мне составляет бутылка виски или джина. Да, крепкий джин теперь мой единственный верный и неизменный товарищ, друг всех моих горестей.
