– Фрэнки, Фрэнки… Франcуаза. Ты снова подвела саму себя.
– Да.
– Стыдно?
– Знаете, Иосиф Иларионович, у меня голова до сих пор болит, поэтому даже стыда нет. – Я поморщилась и поудобнее улеглась в терапевтическом гамаке, подвешенном в кабинете семейного психолога. Иосиф Столетов – так звали этого тирана… то есть, титана мысли. Ему исполнилось восемьдесят три года, и он лечил мозги еще моему отцу, когда тот был склонным к паранойе мальчиком.
Иосифа, которого мы с младшим братом ласково прозвали «Сталин», я боялась. Во-первых, отец так и остался параноиком, а к этому добавилось человеконенавистничество. Во-вторых, Иосиф часто использовал неодобренные наукой методы, он их сам изобретал. Любил поиздеваться над людьми. Назвать меня Франсуазой была его идея. Франсуаза Константиновна Уварова, для друзей – Фрэнки. Кто запомнит полное имя с первого раза – тому конфетка.
Кстати, именно Иосиф крестил меня и моего брата. Настоящий спрут, а не человек. Он был для папы вроде оракула, как Распутин.
К психологу родители не отправляли меня вот уже полгода, но я снова вляпалась по самое не хочу, когда с просьбой обратился мой преподаватель, глава Фонда помощи писателям, потерявшим вдохновение. Он попросил организовать литературный вечер на папиной яхте – и депрессивные писатели едва не потопили ее, как «Титаник», устроив дебош и избив капитана. Ошалев и утеряв бдительность, тот случайно направил яхту прямо в грузовую баржу, накануне севшую на мель под Строгинским мостом.
Отец запрещал приглашать на яхту гостей из благотворительных фондов, но… я не умела говорить «нет» людям, которые обращались за помощью. Я считала это своим достоинством, однако родители и Сталин уверены, что моя доброта – это обычный комплекс вины перед миром за семейное богатство. По их мнению, я была «проклята избыточной добротой и бесхребетностью». Это, кстати, официальная выдержка из диагноза, поставленного Иосифом.
У отца, страдавшего приступами неконтролируемой агрессии, диагноз звучал иначе. «Настоящий мужчина» – так описал его Столетов. Он тридцать лет работал над книгой, которую до сих пор не закончил, и любил зачитывать отрывки во время сеансов.
