Москва дышала холодом, но в груди Маши тлел огонь, который она боялась выпустить. Она стояла у окна своей квартиры на двадцать третьем этаже, глядя на город, где небоскребы резали небо, как ножи. Ей было тридцать, и жизнь, которую она строила – работа в маркетинговом агентстве, аккуратные ужины, редкие звонки от мамы, – казалась клеткой. Два года назад Андрей ушел, бросив: «Ты холодная, Маш. В тебе нет жизни». Эти слова стали ее тенью, напоминая, что она не умеет быть собой.
Она хотела чувствовать – глубоко, жадно, без оглядки. Но каждый раз, когда желание поднималось в ней, страх сжимал горло. Что, если она слишком много хочет? Что, если ее осудят?
Телефон завибрировал, и Маша вздрогнула. Сообщение от Леры, ее подруги, чья энергия могла взорвать Москву: «Noir, 22:00. Платье, каблуки, никаких отмазок». Маша хотела отказаться, но что-то в ней – может, усталость от пустоты – сказало: «Хватит». Она открыла шкаф и достала черное платье, шелковое, с вырезом, который обнажал спину. Оно лежало нетронутым год, купленное в момент бунта против самой себя.
– Одна ночь, – шепнула она, глядя в зеркало. Ее отражение выглядело смелее, чем она чувствовала.
Клуб Noir был как сердце города – пульсирующий, жаркий, полный тайн. Басы музыки били в грудь, свет стробоскопов слепил, а воздух пах виски и амбициями. Маша вошла, чувствуя, как платье обнимает ее, как вторая кожа. Взгляды цеплялись за нее, но она держала голову высоко, впервые ощущая себя не просто женщиной, а силой.
Лера ждала у бара, в алом платье, которое кричало о ее уверенности.
– Боже, Маш, ты огонь! – Лера вручила ей бокал с мартини. – Сегодня ты не офисная мышь. Ты хищница.
– Не выдумывай, – пробормотала Маша, но тепло в груди росло.
Они болтали, но Маша чувствовала себя отстраненно, пока не заметила его. Он стоял у стены, один, с бокалом в руке. Высокий, в черной рубашке, расстегнутой у ворота, он выделялся не позой, а спокойствием, как хищник, который не торопится нападать. Его глаза – темные, почти черные – поймали ее взгляд, и Маша почувствовала, как сердце пропустило удар. Это был не флирт. Это было что-то глубже, как будто он видел ее – настоящую, без масок.
