Рано утром мама ворвалась ко мне в комнату и распахнула тяжелые шторы. Солнечный свет ударил по лицу как пощёчина. Я спряталась под одеяло, не желая, чтобы этот день наступил.
Совершеннолетие!
Какой кошмар!
Оставьте меня в покое, я хочу быть ребёнком, маленькой девочкой… а не вот это вот все!
– Элианна, вставай! – мама безжалостно сдёрнула с меня одеяло. – Уже девять! Рынок открывается через час, нужно успеть к началу торгов! Иначе не получится выбрать лучшее!
– Мне ничего не нужно, – промямлила я, подтягивая лямку кружевной сорочки, из которой грудь во сне всегда вываливалась. Насколько удобнее закрытые пижамы! Но мама считает, что мне уже не по возрасту футболки и шорты с котятами, или утятами, или просто в цветочек. Только атлас и кружево. Я ведь не просто девочка. Я дочь стратора.
Как будто кто-то из тех, кто ужинает или приходит к моей матери на совещания, заглянет в мою постель!
– Нужно-нужно. У моей дочери должно быть самое лучшее. Поднимайся, пока я не стащила тебя за ноги.
Приходится слушаться. Я знаю, она может. Она сильная.
Молча сползаю с постели и ухожу в ванну: умываться, расчёсываться, чистить зубы. Мама приоткрывает дверь и кидает на пол одежду. Ну вот тебе и совершеннолетие: мне даже самой выбрать платье не позволено. Разглядываю предложенное и морщусь: я терпеть не могу всех этих лямочек, вырезов, блёсток и обтягивающих вещей. Лучше б надеть бесформенные штаны и длинную широкую футболку. И кеды.
– Скажи спасибо, что я не заставляю тебя надеть каблуки! – кричит мама из-за двери. Она так хорошо меня знает, что почти читает мысли.
Что ж, и правда. Юбка до середины бедра из ткани, похожей на лаковую кожу, топ с открытыми плечами, расшитый бисером. Бывает и хуже. Хорошо хоть не платье. Или не шорты, открывающие половину задницы. А вот лифчик не прилагается, оно и понятно: лямки торчать будут. И ткань у топа просвечивает.
Вышла, злясь на мать.
– Сделай лицо попроще, – посоветовала она. – Так, завтракать уже некогда. Пей кофе, лопай бутерброд. Джерри пока заплетет тебе волосы.
– Мне уже восемнадцать, – мрачно напомнила я. – Сегодня же подстригусь, и ничего ты мне не сделаешь.
