Громкий рев, такой, что закладывало уши, не давал сосредоточиться. Серебряный оторвался от изучения нехитрого ассортимента коммерческого ларька, огляделся в поисках источника звука и нахмурился. В пяти метрах от него щекастый младенец раскачивал хлипкую коляску и орал на чем свет стоит. Никого из взрослых поблизости не наблюдалось. Серебряный пожал плечами и отвернулся: если родная мать считает возможным оставлять ребенка без присмотра, то ему, постороннему, какое дело! Лучше уж подумать о сигаретах. Те, что он курил обычно, внезапно закончились, а те, что лежали в витрине ларька, не внушали никакого доверия. Конечно, можно было потерпеть до дома и не рисковать здоровьем, но курить хотелось невыносимо.
Эх, лучше бы он отправил за сигаретами Степана! Тот в «народных марках» разбирался намного лучше. Но последние два дня водитель находился в душевном раздрае из-за болезни жены Аннушки, и Серебряный решил его не тревожить. Решил, и сам удивился своему альтруизму. А уж как удивился Степан, когда босс, великий и ужасный, изъявил желание собственнолично сгонять за сигаретами! Серебряный спиной чувствовал недоуменный взгляд шофера.
«Мальборо», – решил он наконец и полез за бумажником.
Младенец продолжал орать.
Серебряный расплатился за сигареты, прочел предупреждение Минздрава о вреде курения и распечатал пачку. Сигарета была мерзкой. Он вдохнул едкий дым и закашлялся. Курить расхотелось.
Младенец продолжал орать.
Серебряный смял пачку, швырнул в урну, собрался уходить.
Младенец перестал орать и начал хрипеть.
Серебряный развернулся, скрипнул зубами и, дивясь собственному человеколюбию, направился к ребенку. При виде незнакомого хмурого дядьки младенец заинтересованно замолчал.
– Ты чего буянишь? – Наверное, он спросил что-то не то или не тем тоном, потому что младенец вдруг опять зашелся истошным воплем.
Угораздило же! Серебряный беспомощно огляделся, в надежде обнаружить поблизости беспутных родителей. Никого! Только удивленно таращащиеся прохожие.
– Тихо ты! – Он потряс коляску.
Младенец замолчал и улыбнулся щербатым ртом.
– Ну, все! – Рукавом пиджака Серебряный вытер вспотевший лоб. – Ты тут посиди, помолчи, а дядя пойдет…
