Глава 1
В затененных коридорах величественного особняка аромат жасмина и кожи смешивался со слабым шепотом о давно хранимых тайнах. Луна отбрасывала серебристый свет сквозь витражи, рисуя абстрактные узоры на холодном каменном полу, когда напольные часы пробили полночь. На фоне торжественной мелодии раздался звук чьих-то шагов, как будто сами стены затаили дыхание в предвкушении интимного танца, который вот-вот должен был начаться. Фигура, двигавшаяся в темноте, была человеком внушительной внешности, его широкие плечи и уверенная походка свидетельствовали о том, что он всю жизнь держал себя в руках. Его звали Виктор, это был человек, чей суровый взгляд мог заставить комнату замолчать, а одно прикосновение – заставить повиноваться. И все же в тихих уголках его сознания бушевала буря страстного желания, столь же яростного, как бури, которые часто опустошали земли за укрепленными стенами замка. Для Виктора грань между любовью и доминированием стала размытой, грань, которую вскоре предстояло пересечь таким образом, что это навсегда изменило бы ход их жизни.
Объект его одержимости, его собственная дочь Лила, была воплощением невинности и расцветающей чувственности. Ее волосы цвета воронова крыла ниспадали по спине ночной рекой, резко контрастируя с кремово-алебастровой кожей. Ее глаза цвета самых глубоких сапфиров сверкали любопытством, которое часто приводило ее к неприятностям. И все же именно ее пламенный дух покорил сердце Виктора, дух, который отражал его собственный, дух, который жаждал того самого пламени, которое он носил в себе. По мере того как она превращалась из ребенка в женщину, связь между ними менялась, невидимые нити отцовской любви переплетались с чем-то более темным, первобытным, чему ни один из них не мог полностью понять или сопротивляться.
Лайла всегда ощущала на себе влияние отца. Между ними заиграла безмолвная симфония, танец власти и подчинения, который начинался тончайшим образом. Взгляд, который задерживался на ней слишком долго, прикосновение, которое было одновременно успокаивающим и возбуждающим. Ее влечение к нему было естественным, как дыхание, неоспоримым, как морские приливы. Это была песня сирены, запретный шепот в ночи, который становился громче с каждым днем. Ее сердце затрепетало, как птица в клетке, при мысли о его прикосновениях, тело откликнулось на само его присутствие голодом, который одновременно пугал и возбуждал ее. Она знала, что это неправильно, знала, что мир за стенами этого замка осудит ее, но была бессильна бороться с бурей желания, бушевавшей в ней.
