«И Он говорит Пресветлым, быть дню, быть ли ночи… и небеса темнели. И приходил вечер, и вечер умирал, и наступала ночь. Ночь равная тысяче людских лет…»
Книга сказаний
– Он жив? – спросила Лайрэ глядя а на бесчувственное нагое тело мужчины – могучего, темноволосого, не достигшего еще и тридцати лет судя по всему.
– Жив… как будто…
Лайрэ вздохнула с облегчением.
– Где ты нашел его? – снова спросила она.
– В Священном Круге… – голос названного брата дрогнул.
Лайрэ ждала, что он еще скажет. Но лорд Гаррос просто смотрел на названную сестру – от этого взора ей становилась не по себе.
– Где-е? – переспросила она, почти не в силах поверить.
– Где слышала, – с обреченной злостью бросил он. В хринге[1]…
Язычки пламени в лампионах вагамской тонкой работы гнулись и трепетали, словно живые, под порывами холодного осеннего ветра, задувавшего в распахнутую дверь дома.
– Еще кое-что… Он носит твой знак. – С этими словами Гаррос перевернул незнакомца на спину. Она вскрикнула невольно прикрыв рот рукой – на груди чужака светился золотисто алый огонек.
Лайрэ опустилась на колени рядом с ним и поднесла поближе свечу, чтобы рассмотреть талисман. На камне была вырезана надпись знаками древнего забытого письма. Руны препоручали носящего талисман покровительству неведомых богов или духов – а может обрекали проклятью – ибо легенды о Первоначальных и Исконных были скупы в свидетельствах, но единодушны в том что слишком много тьмы впустили они в себя…
Лайрэ глубоко вздохнула…
Брат наверняка хочет быть уверен что чужак не окажется каким-нибудь черным колдуном, посланным сюда, в Седые Земли, для каких-то тайных недобрых дел… Лайрэ торопливо накинула на плечи плащ и раздула огонь в очаге. Вскоре приветливо взметнувшиеся языки пламени согрели комнату и, подобно солнечным бликам, заиграли на длинных золотистых прядях Лайрэ.
– Пододвинь его ближе к огню, – сказала Лайрэ. – Он, должно быть, совсем окоченел.
Гаррос передвинул незнакомца с такой легкостью, словно тот весил не больше мышонка. Лицо у чужака было удивительно чисто выбрито – такой цирюльник вполне был бы ко двору любому королю.